бросишь! Скажи сейчас! Ты не бросишь меня, нет?
– Заринка моя…
– Скажи еще раз!
– Заринка моя. Ты чудная. Мне так хорошо с тобой.
– Люблю тебя, Волк. Никого так не любила, как люблю тебя!
Мокрые теплые нежные губы быстро-быстро касаются моего лица, шеи, груди…
Что же мне делать с тобой, отважная охотница?
– Ты такой сильный! Такой властный! Ты – такой вождь… Вождь вождей. Я видела, как ты убивал. Только за это тебя можно полюбить. Ты убиваешь, как Перун! Как молния! – Она нависает надо мной: лицо темнее, чем шея, и намного темнее, чем груди, чьи соски касаются моей кожи. – А как ты говорил с этим страшным чужаком! Ты укротил его, словно дикого коня! Как зверя лютого! Когда он признал тебя старшим, я поняла, что тоже готова умереть за тебя! Женись на мне, любимый! Женись – и, да слышат меня боги, ты станешь нашим князем! Самым грозным! Самым страшным! Страшнее всех: и Водимира, и Гостомысла, и Рюрика, и нашего Стемида!
Ну вот. А чего я, спрашивается, ожидал?
– Заринка моя! Как я могу взять тебя замуж, если у меня уже есть жена?
– Ну и что? – Меня снова осыпали поцелуями. – У такого воина, как ты, должно быть много жен!
– И ты согласишься быть – второй? – коварно спрашиваю я.
Тело в моих объятиях внезапно напрягается… И тут же обмякает.
– Может быть, – шепчет моя гордая возлюбленная. – Я спрашивала о ней. О твоей жене Гудрун. Сначала – у отца…
Вот как?
– Трувор ее почти не знает.
– Я спрашивала у твоего сына, Виги. Я ему понравилась. Но не думаю, что он хочет, чтобы я стала его матерью, – Заря хихикнула. – То был взгляд мужчины, а не сына.
– И что же сказал тебе Виги? – перебил я.
– Что твоя жена – самая красивая женщина Сёлунда. Что она – великая воительница, убившая в бою славного ярла и его воина, хотя они были полностью вооружены, а у нее был лишь небольшой меч. Такой женщине подчиняться не стыдно даже мне. Но я думаю: мне не придется ей подчиняться.
– Это почему же? – насторожился я.
– Потому что она будет твоей женой там, в Дании, на своей земле. А я буду твоей женой здесь. И здесь я буду ходить с тобой в походы, убивать врагов, брать добычу, примучивать данников!
Я улыбнулся. Ну прямо наполеоновские планы у этой девочки…
Улыбка сошла с моего лица, когда я увидел силуэт, заслонивший дверной проем от косяка до косяка.
Медвежонок. Интересно, как давно он здесь, что услышал и что понял?
– Что, брат? – спросил я, рефлекторно попытавшись закрыть собой Зарю. Не с моими скромными габаритами.
– До сегодняшнего дня здесь спал я, – сообщил Медвежонок, шагнув в комнату. – Хотя если ты хочешь перебраться сюда, я не против. Но пришел я не поэтому. Напомнить тебе, что скоро у нас будут гости, и если эта красавица будет кричать так же громко и так же отчаянно, дружище Трувор может забеспокоиться. Вдруг ты залюбишь его дочь до смерти?
– Еще неизвестно, кто кого залюбит! – Заря спрыгнула на пол, приняла вызывающую позу, уперла руки в бедра.
Медвежонок разглядывал ее, разгоряченную любовью, мокрую, соблазнительную, с откровенным удовольствием.
– Мой братец, – заявил он, – всегда выбирает для скачки самую лучшую лошадку. Вот только взнуздывать их он не умеет.
Кто бы говорил? Можно подумать, его собственная жена ходит по струнке?
– Жена моего брата – дочь сильнейшего конунга норегов, – сообщил я Заре. – И она выиграла его жизнь, сразившись в поединке с одним из его ярлов.
– А сам он – не мог? – с легким презрением поинтересовалась Заря.
– Мог, – ответил я, искренне наслаждаясь смущением Свартхёвди. – Чтобы получить ее в жены, он вышел против нескольких десятков воинов- оборотней. Но не в тот раз. Так что ты там сказал о лучших лошадках, брат?
– Одевайтесь, – хмыкнул Свартхёвди и вышел.
– Спасибо, что напомнил! – крикнул я вдогонку.
В общем, когда пришли Трувор, Ольбард и все наши, с кем я когда-то делил палубу, мы с Зарей выглядели вполне прилично. Трувор, правда, зыркнул в нашу сторону не очень по-доброму, но ничего не сказал. Он вообще помалкивал. Говорил в основном Ольбард Синеус. Что ж, никто не
