десятка населенных пунктов только с этой стороны Ярославля, а ведь есть еще и другие места. Через неделю мне представили данные о тысяче двухстах сорока трех выживших. Люди жили общинами в основном по сотне человек. Среди них были такие спецы, как инженер-технолог с нефтеперерабатывающего завода, главный энергетик с шинного завода, врачи из районной больницы и многие другие. Людей оказалось действительно много по нынешним меркам. Начиналось восстановление цивилизации, пусть и в отдельно взятом регионе России. Пусть пока нас нет и трех тысяч, но мы уже реально начинаем жить.
Вот уже и лето во всей красе. То ли сказывается отсутствие вредных производств, то ли все в комплексе, но у нас как будто климат изменился. Зимой было временами холодно, но что удивительно, весьма терпимо. Температура опускалась ниже минус двадцати градусов несколько раз и то ненадолго. Весна была ранняя и теплая, не было большого количества талых вод и сопутствующей им грязи. Сейчас стоит лето, температура плюс двадцать пять и солнце светит каждый день. Дожди иногда проходят, но короткие и в основном ночами, прямо как по заказу. Зелень прет как сумасшедшая, траву косим всей деревней два раза в неделю. Огороды у всех радуют всходами, урожай будет отличный, если, конечно, вдруг дожди на месяц не зарядят.
Мы, как я и хотел, провели общее собрание. Были здесь только наши, ну и спасенные. Из последнего пополнения были не все, кто-то захотел остаться в районе Ярославля и попросился к другим выжившим, кого мы обнаружили. На собрании я честно признал, что не смог уберечь людей, поэтому попросил выбрать людей себе нового главу. Меня освистали и обматерили. Причем ругали даже те, у кого в последней бойне погибли родные.
– Ты бы, старшой, заканчивал с этой хренью! – высказался один из мужиков, серьезный такой дядя, он у нас хлебом заведует. Выращивает, обрабатывает и кормит всю деревню, да и не только нашу. Не один, конечно, да и техники мы ему натаскали целую МТС. – Рулил ты другим на зависть, а что потери понесли, так это смотря как смотреть. Менты прижали бы у себя все, разграбили оставшихся выживших, а потом пришли бы к нам. Не смотри, что далеко, жрать захотели бы и досюда бы дотопали.
– Правильно Семен говорит, кончай базар, кто лучше бы справился?
– Дело в том, – решил признаться я, – что я не уверен, нужно ли было так рисковать?
– Товарищи, разрешите мне? – попросил слово Смирнов. Все замолчали и внимательно прислушивались. – Это моя вина в том, что сейчас здесь нет тех людей, что пошли за мной в бой. У Александра был свой план, и он его осуществил бы, наверное, и вовсе без потерь, но… Простите, если сможете. Я для вас пришлый, втянул вас в такую бойню, но говорю я честно. Я не знал, выжил ли кто-то из моих близких, я шел туда и уговорил вас ради тех, кто еще был жив и кого мы смогли освободить.
Тут и лейтёху заткнули.
– А кто научил наше стадо воевать? Не долбить из всех стволов, как дорвавшиеся до оружия дети, а именно воевать? Если бы к нам пришли враги, много бы мы тут навоевали? Люди, мы устроили какой-то базар, все было сделано так, как нужно. Помянем усопших и постараемся поднять на ноги раненых, – хлебороб сегодня явно в ударе.
Эту резолюцию поддержали все, буквально все.
Работы в деревне было очень много, стали расходиться. На меня смотрели открыто, камня за пазухой никто не держал. Все разошлись, а я, отправив жену и дочь домой, пошел навестить Катерину. Не пустили. Та была без сознания, но, кажется, даже появился румянец на щеках. Сюда мы ее привезли такой, что краше в гроб кладут. Хотя мы не закапываем сейчас покойных, псы откопают все равно, зачем тревожить мертвых. По общему решению мы стали сжигать трупы и развеивать пепел над Волгой или прямо над полями. А совещание кончилось тем, что меня еще раз обматерили, свобода слова, блин, и оставили главой анклава. Позже вышел на связь Николаевич и тоже принялся хаять.
– Ты что, твою мать, там сопли распустил? Думаешь, я людей не терял? Сколько ты за год спас? Сколько добра принес в эти земли, жилы рвал, а теперь что? Отставить, я сказал. У нас тут военный совет был, мои и от тебя людей привозили, и от летунов, вместе мы решили, что ты грамотно все устроил. Если бы не знал тебя лично и твою биографию, подумал бы, что ты кадровый военный.
– Слышь, полковник, не задолбало еще дифирамбы петь? – я слегка разозлился, но на самом деле просто думал о другом.
– Ладно, умолкаю. Что по новым людям, все к тебе поедут, или поделишься?
– Ни то, ни другое. Со мной пришли только женщины из тех, что были слугами у новых хозяев жизни, опять одни женщины. Почти все, кого обнаружили на берегах Волги и Которосли, остались на своих насиженных местах.
После того как стало известно о разгроме ментовской банды, люди потянулись на мародерку. Ну, не одни же мы тут такие умные. Им здесь до Ярославля доплюнуть можно, все, что необходимо для жизни и работы, можно было достать в одном городе. На время, пока люди обустраивают свои деревни, я отправил в каждую помощника, того человека, что подскажет и поможет в обустройстве поселков. Взамен мы привезли к себе нескольких специалистов, чтобы помогли уже нам в том, во что уперлись мы сами. Хоть люди и остались в своих поселениях, но я не заблуждался, когда считал, что они все равно будут просить нас им помочь. Ну не полезет инженер нефтеперерабатывающего завода в мертвый город за нужными вещами. Он лучше попросит нас, а вот сам предложит то, что умеет он. Меня это устраивало, однозначно приедут или по радио крикнут. Нам от ментов досталось много чего ценного, в том числе и радиостанции, вот и снабдили ими все найденные поселки. Да и чего там жителей-то, в каждом поселке не больше сотни, это вместе со стариками, женщинами и детьми, воевать там некому.
