Прости, Дима. Просто друзья. Теперь точно.
Вот.
Длинная сорочка с хитрым запахом спереди, тонкая, как лепесток чайной розы, нежная. Украшенная вышивкой и кружевами ткань облила тело, открывая одну ногу до бедра, спускаясь двумя узкими лентами с плеч по соскам до талии. На талии — завязки. Обвивают, подчеркивают; и достаточно лишь потянуть за кончик, вот так…
Вымытые, подсушенные без укладки волосы. Босые ноги. Все.
— Тайтингиль…
Эльф сидел с ногами на подоконнике гостевой мансарды. Нагой, бросив на мрамор себе под ягодицы легкое покрывало с кровати. И читал букварь.
У Ирмы закружилась голова.
— Тайтингиль…
Увидел. Легко встал — ах, эти два метра с гаком роста… укутался своим златом, ненамеренно — так легло. Шагнул к ней.
— Тайтингиль…
Мужчина протянул руку и твердо провел пальцем по губам. Заглянул в глаза, сверху вниз.
Заглянул.
— Ты… я ведь все сказала тебе. У Льва Абрамовича. Ты… Тайтингиль…
Эльф взял ее голову двумя руками, чуть сжал виски… И зашептал что-то, нагнувшись, зашептал, почти касаясь губами ее губ. Ирму повело; она услышала по-русски:
— Спи.
И полетела; вот ее поймали твердые ладони, вот тело легко вытянулось на кровати… висок примял пышно взбитую подушку.
— Спи, Ирма.
Последнее, что она увидела, — строгий профиль сидящего на подоконнике мужчины, подсвеченный монитором айпада Алинки.
Ночь.
Азбука.
Утром Ирма проснулась в шесть. И, пробудившись, некоторое время разглядывала эльфа, который ковырялся в айпаде и оставленных ему учебных пособиях на том же месте и в той же позе.
— Я не пойму, что тебе надо? — спросила Ирма хрипловато, не стесняясь этой хрипотцы.
Тайтингиль вскинул голову; Ирма вырвалась из его постели, прошвырнулась по дому, не обращая внимания на наверняка мятый веник на голове и не менее мятую сорочку. Нашла сигареты, вернулась, сунула Тайтингилю бутылку минералки без газа, бросила на тумбочку возле его кровати пепельницу в виде раскоряченного медного паука с разверстым нутром, закурила. Эльф не возражал и смотрел, почти не мигая. Тонкие мощные пальцы скрутили пробку.
— Я все для тебя сделала, все. — Ирма нервно затянулась. — Документы. Продала твои цацки. Поверила. Мне казалось, ты… почти решился. Я ничего не знаю о тебе, да. Скажи просто. Ты вообще… не?.. Живешь у меня в доме. Алинка теперь тебя не отдаст, не даст выселить, я ее знаю. Два метра Барби. Так чего мне ждать? Я не… я же…
Витязь чуть дернул ртом.
— Вообще я — да.
Ирма замерла с зажженной сигаретой. Потом робко потянулась и сунула ее внутрь паука. Раздавила в труху. Чертыхнулась, закурила новую.
— Ты куда-то торопишься, Ирма? — так же спокойно спросил Тайтингиль. — Тебе скучно? Поверь, скоро будет предостаточно всевозможных событий. Предостаточно. Просто поверь.
— Ну объясни, — прошептала Ирма, ломаясь. Почти плача.
Витязь встал, сбросив гаджеты, тетради и книги, подошел к кровати; Ирма, которая секунду назад гневалась и готова была сбросить рыжего хлыща вместе со всеми костюмчиками от Льва Абрамовича со своего впечатляющей высоты орлиного гнезда над Москвой, обмякла. Ее заколотило.
Эльф обнял ее всю — как ребенка. Поднял на руки, прижал к себе. Ирму ударило — даже не возбуждение, которое обычно било по определенным местам, а облило жаром целиком, с ног до головы. Она задышала, не зная, имеет ли право вцепиться в эти ровные золотые пряди намертво, как ей давно хотелось… потянулась.
И витязь, встряхнув ее, как кошку, наконец поцеловал.
В прикосновении его губ, именно таких твердых, как предполагала Ирма, не было изящества или особого умения; он не играл поцелуем, хотя взял ее рот уверенно и глубоко. Ирма была мастерицей разнообразить этот процесс, но сейчас затихла и понимала, что вести ей не дадут — и это смущало и
