дает в большинстве случаев далеко не моментальный. В прямом, открытом бою абсолютное большинство ведьм или колдунов бессильны против хорошего воина, особенно, если вооружен он не только острым мечом, но и истинной Верой. Будь по-другому, история той же Инквизиции пошла бы, пожалуй, навыворот – на кострах, чего доброго, горели бы сами инквизиторы, а не ведьмы…
Так что на головы братьев, первыми рванувших в проем ворот, полилось не колдовское пламя, а какая-то чрезвычайно вонючая и горючая дрянь. Следом упали несколько факелов – и вспыхнуло. Вот любит же нечисть отгораживаться огнем! У Алексея возникло дежавю – один раз он уже прорывался к ведьме сквозь пламя. Только тогда это была иллюзия, морок, а теперь… Ничего, действиям в подобных ситуациях он был обучен тоже. Вдох поглубже, закрыть лицо согнутой в локте рукой – и как можно более стремительный рывок вперед! Ну, обдало страшным жаром, ну, затрещали брови и волосы на голове (даже под банданой), но ведь прорвался же! Вот он и во внутреннем пространстве монастырских стен.
Обернувшись, Алексей увидел, как трое братьев под предводительством Георгия бросились на колокольню, без всякого снаряжения штурмуя стены – спасибо выветрившейся и повыбитой местами кладке. Несколько мгновений – и вниз головами с верхотуры полетели фигуры в серых мешках-балахонах. В это же время кто-то помогал сбить пламя двоим бойцам из передовых, которым досталось больше всего, другие братья уже тушили огонь, не давая ему разойтись по сухостою. Продвижение атакующей группы если и было задержано, то на какие-то пару минут.
То, что первой из своих целей они достигли, было ясно с первого взгляда. Кучка ведьм и колдунов, одетых не в серые, а в черные, расписанные каббалистическими знаками хламиды «мастеров», сгрудилась в центре двора, вокруг мерзкого подобия алтаря, очерченного пентаграммой и какими-то еще чернокнижными символами. И было их двенадцать… Ни о каком составлении правильного магическом круга, необходимого для обряда, речь уже не шла. Пределом мечтаний для членов ковена было бы остаться в живых и унести ноги, но как раз об этом им оставалось разве что мечтать.
Дальнейшее слилось для Алексея в какой-то безумный вихрь, пронизанный вскриками, выстрелами, звуками ударов и истошными воплями. Вот навстречу им бросились последние «серые балахоны» и скошенными сорняками легли под ноги Божьих воинов. Вот кто-то попытался швырнуть ему в лицо горсть земли – наверняка могильной, со зловещими наговорами если не на смерть, то уж на слепоту наверняка. Уворот, кувырок – и серебряный клинок разит прислужника нечисти. Дальше!
Вот из нарытых зачем-то в земле тут и там ям, из-за загромождающих двор груд битого кирпича выскакивают какие-то существа, одно отвратительнее другого. Рога, шипастые хвосты, клыкастые пасти, мохнатые и чешуйчатые туши, кривые лапы – у кого перепончатые, у кого просто когтистые… Да тут полный набор – видать, призвали нечисть, кто какую мог, у кого что получилось. Рази, братие!
Алексей бьется с призванными тварями, успевая увидеть, как идут дела у остальных. Вот косит нечистых серебряным мечом монах Петр. Вот, страхуя его сбоку, сносит по нескольку адских отвратищ за раз своим могучим посохом неразлучный с ним Павел. Вот ловко бьется в своей особенной манере – двумя клинками сразу брат Игорь, прикрывая перезаряжающего «помпу» Олега… Да они же в другой группе были?! Значит, тоже прорвались, значит, кольцо замкнулось! Ур-а-а! Последний рывок!
Отвлекаться в бою опасно. Засмотревшись на успехи товарищей, Алексей зазевался, и на спину ему, улучив момент, запрыгнула какая-то мелкая, воняющая тиной дрянь, похожая на тритона-переростка, только с витыми рожками. А еще – с широченной пастью, полной мелких, но острейших даже на вид зубов. Дрянь примерилась впиться Леше в шею, да не смогла – стало нечем. Зубы, вместе со всей башкой разлетелись брызгами по двору от попадания серебряной винтовочной пули. «Давиды» не дремали. Стряхнув с себя так своевременно обезглавленного «тритона», Алексей двинулся дальше. А впереди были уже лишь черные хламиды…
И снова бой… Даже старшие, наиболее искушенные в чернокнижии, являвшиеся «мастерами», либо претендовавшие на это звание члены ковена, чувствовали себя бессильными – поскольку давно привыкли скорее повелевать другими, нежели действовать самостоятельно. Более молодые колдуны и ведьмы были скованы самым обычным страхом. И тем не менее сдаться и, признав поражение, принять заслуженную участь, не собирался никто из них. Пытаясь использовать самые последние средства, они бросились на братьев. Но не было победы в тот день нечестивым – и не могло быть. Молитвы выстроившихся в ряд перед врагом священников не давали творить черное колдовство, богомерзкие слова вязли на зубах и рвали глотки. Те, кто еще вчера мнил себя несокрушимыми властителями мира, плавились и горели в лучах нестерпимой для них благодати, как жалкие восковые куклы.
Последними на ногах остались двое – мерзкая старуха с крючковатым носом и спутанными седыми патлами и жирный старик, пускающий обильные слюни и трясущийся от ужаса. Минуту назад они выглядели, как юная девушка и мужчина в расцвете сил, но живительные капли святой воды смыли с них колдовские личины и теперь они предстали во всем своем уродстве. В живых до сих пор они оставались лишь по одной причине – оба держали на руках детей, приставив к шейкам младенцев кривые ножи.
Глядя на выражение лиц сгрудившихся вокруг воинов, первым не выдержал старик. На жутко ломаном языке, который, очевидно, считал русским, он залопотал:
– Коспота, коспота! Тафайте фсе упокоимся! Тафайте не нато гнеф! Ду нот…
– Ну ты сейчас точно упокоишься, мразота заграничная! Ребенка в покое оставь! – в разговор вступил пробившийся в первый ряд Георгий, так и не выпустивший из обеих рук клинки, по рукояти уляпанные черно-красным. Один их вид должен был настроить колдуна на более конструктивную манеру
