Тем временем Георгий торопливо расспрашивал отца Александра:
– Батюшка, что это? Что за… гадость из-под пола поперла, что вообще происходит?!
– Мог бы и сам догадаться, не первогодок, чай! – похоже было на то, что священник за резким тоном пытается скрыть свой собственный страх. – Слышал ведь, что Сеня говорил – по поводу кладбища? Вот оно себя и показало…
– Так это, что – души?!
– Не только. Кладбище – любое, духов всяческих к себе так и притягивает. И в основном – злых, темных. Чем старше оно – тем их больше. Но и души погребенных тоже, как я думаю. Мы ж не знаем точно, что за кладбище тут конкретно было, какого обряда. Освящена ли земля была или нет? Не знаем, не осквернялась ли та земля впоследствии, а вот я почему-то уверен, что так и было. Да плюс к этому – где была граница освященной земли, а где хоронили самоубийц, преступников и прочих неотпетых…
– То есть все души, неупокоившиеся, а с ними заодно разная бесплотная нечисть, сейчас наружу рвутся и стремятся вселиться в кого или даже в что подвернется? Получается, этот урод на подиуме, всех их разбудил и призвал?!
– Именно! И мало того, что наверх сейчас лезет все то темное и злое, что на самом кладбище накопилось – это место в данный момент как маяк для всей нечисти в округе работает! Не пожаловали бы гости еще по хуже…
– Да куда уж хуже?!
– Есть куда, поверь. Особенно – этой ночью. Что делать, ума не приложу…
– Ну, вы пока думайте, а я делать буду!
Закончив разговор со священником, Георгий принялся насиловать закрепленную на груди радиостанцию.
– Сеня! Семен! Семен, на связь первому! Как принимаешь меня?
– Громко и чисто, первый! Что там у вас внутри творится – аж у нас уши закладывает! И… как будто толчки подземные идут? Или это у меня уже крыша едет?
– Все в норме с крышей у тебя. А вот наша, похоже, скоро рухнуть может. В смысле крыша того дурдома, где мы сейчас находимся. Ладно, это лирика. Ситуация паршивая, мы ее тут контролировать не можем. Так что – план два. Замыкайте периметр наглухо. Как понял?
– Понял приказ, приступаем к выполнению. Путь эвакуации для вас где оставлять?
– Какой, нафиг, путь?! Тут нечисти – без окон без дверей полна тыква огурцов! И с каждой минутой ее все больше становится! Вот и надо, чтоб ни окон, ни дверей для них не было! Запаковывай все к фигам, намертво! Будем отходить – обозначимся, встретите по месту!
– Принял! Конец связи!
Одесский говорок Сени исчез так же моментально, как и появился по приезду в город. Видать, боевая ситуация включила в мозгу совсем другие центры и «фильтры» – вот и заговорил, как привык на службе, какую уж там проходил. Пока шли радиопереговоры, Алексей шарил взглядом по залу, мрачнея с каждой минутой. Он, конечно, и в мыслях не держал оспаривать решения старшего, но кое-какие сомнения грызли.
– Слышь, Георгий, – помня об оглашенных самим командиром правилах общения «в поле», Леша перешел на «ты». – То, что ребята сейчас все выходы перекроют, это правильно, конечно… А если пожар?
Вопрос был далеко не праздным – несколько гирлянд из тыкв-светильников уже обрушились со стен, но, по счастливому стечению обстоятельств, сильного возгорания нигде не возникло. Пока… То ли там, где они упали, ничего легковоспламеняющегося не было, то ли просто повезло. Но сколько еще продлится такое везение? Тем более что события явно неслись по нарастающей. На возвышении в центре, вокруг которого образовалась «мертвая зона» метров десяти в окружности, продолжал кривляться окончательно обезумевший старик. Время от времени он, приплясывая, вскидывал руки вверх, и раскаты его голоса взлетали к самому потолку. В такие мгновения все огромное здание ходило ходуном, и с каждым разом – все сильнее. При этом валились и рассыпались уже не только кое-как сложенные груды стройматериалов и инструментов, а и детали отделки самого здания. Там и сям вниз летели какие-то облицовочные плиты, карнизы, трубы и целые пласты штукатурки. Большая часть окон, расположенных в основном даже выше галерей, на которых прятались братья, лопнула, рассыпавшись мириадами осколков. По потолку змеились длинные трещины, кое-где пошли они и по стенам. Судя по всему, лихорадочная дрожь, которая сотрясала бывший цех все чаще и все ощутимее, должна была скоро затронуть даже несущие конструкции.
К тому явно все и шло – дела внизу принимали все более жесткий оборот. В нескольких местах то ли обратившимся гостям, то ли одушевленным куклам удалось-таки добраться до живой плоти, и на пол, где каплями, а где и струей брызгала уже не бутафорская, а самая настоящая горячая кровь. «Струи», пробивавшиеся наружу в таких местах, моментально окрашивались уже не в серый, а в черный цвет. При этом большая часть черных струй не била в случайные жертвы, а устремлялась к возвышению в центре зала, чтобы втянуться в черного мага. С каждой такой струей он орал еще громче, двигался интенсивнее и даже вроде бы прибавлял в росте.
– Пожар, говоришь?! – Георгий повернул к Алексею перекошенное от переполнявших его эмоций лицо. – Остается только Бога молить, чтобы он не начался. Потому что в этом случае не кому-нибудь, а нам решение придется принимать – или дать всем, кто тут собрался, в том числе и не обратившимся,
