– Куда?
– В монастырь, куда ж еще… Да ты не сходи с ума-то раньше времени. Покаяние – не постриг. Как еще сложится – одному Богу ведомо.
Неизвестно почему, но что-то подсказывало Алексею, что все уже решено. И дороги его с этой девушкой расходятся на этом месте – раз и навсегда. И так больно, так нестерпимо было осознавать это, что он попросту постарался перевести разговор на другое:
– Я ведь, отец Михаил, по правде говоря, выволочки от вас ожидал!
– Выволочки?! Вот скажешь тоже… Да и за что бы?
– Ну как… Все дело я чуть не завалил. Попался, как… Сам влип, и вас за собой потащил. Вспоминать стыдно…
– Да нет, Алеша. Неправильно ты все понимаешь! Ты как раз сильнее оказался, чем от тебя враги ожидали. Чище и в вере крепче. Потому и план их подлый не сработал. Во всяком случае, так, как им бы хотелось.
– Перехваливаете вы меня, святой отец. Да и не в каких-то моих качествах тут дело, в другом, скорее…
– Ну, скромность тебе тоже в плюс. А что касается «другого», так в этом-то вся и сила! В любви твоя сила! Ведь Господь и есть любовь! И она, если истинная и чистая – от него. И если ты похоть, вожделение, которые разум твой помутить были должны по колдовскому замыслу и в руки ведьмы отдать, превозмог – пусть даже не через молитву, а через истинную любовь, то это все равно победа Господа над дьявольскими кознями! Так он управил, такое спасение тебе послал. И испытания дал, которые ты с честью выдержал. В общем, не за что мне тебя ругать и укорять. Тем более что против ведьмы такой силы, как Лили, мало кому вообще устоять бы удалось. По ее поводу терзают меня догадки смутные, очень нехорошие. Сесть бы, с книгами, по уму, да разобраться поглубже. Жаль, нет времени на это сейчас. Но надо бы, надо бы…
– Так все равно получается, что я нахомутал, а Господь за меня все промыслил да управил, несмотря на мою глупость и слабость – к лучшему.
– Э-э-э! Ты, сокол ясный, не путай сам знаешь, что да с яичницей! Думай, что говоришь, а то эдак и до ереси дофилософствуешься. Запомни, если не понял еще – ничего за тебя в этой жизни Господь не делает. Он – путь указывает, учит праведному да шанс тебе дает и выбор предоставляет. А уж куда идти – ко греху ли, ко благу ли, то твой выбор и твоя ответственность. И тебе одному за свои мысли, слова и дела ответ держать перед Господом. Нет таких, кто никогда не ошибается – безгрешен лишь Бог и святые ангелы его. А мы, люди, для того и живем, чтобы, пусть через ошибки, через покаяние к Богу идти. На сей раз ты выбор сделал правильный – в главном. И будет у тебя еще таких выборов в жизни, поверь, немало…
– Отец Михаил! Отец Михаил! – беседа была прервана самым внезапным образом. От церкви быстрым шагом к ним двигался молодой священник – из местных. Как видно, по очень срочному делу.
– Отец Михаил! Там… вас просят. И брата, вот, который Алексеем зовется! Девушка… Ну, та, которую вы к нам привезли. Она…
Священник с Алексеем вернулись в храм. Маша нашлась в боковом притворе. Девушка сидела на лавочке, заботливо поставленной для немощных прихожан, опершись спиной о стену. Как же она изменилась за эти часы! И дело было не в чисто внешних отличиях – строгом, с воротником под горло платье, платке, начисто скрывавшем роскошные волосы, абсолютном отсутствии косметики. Ставшие уже привычными Алексею черты Маши словно бы изменились. Нет, она не стала менее красивой. Но стала… другой. Покой, просветление и что-то еще, чему Леша даже не смог бы подобрать названия. Что- то, не делающее это прекрасное лицо менее любимым, но отдаляющее куда-то в абсолютно недосягаемую даль. Маша улыбнулась, и у Алексея сжалось сердце. Прощание? Как оказалось, не только.
– Святой отец… Я вам сказать должна. Это важно! Очень важно, наверное. Я видела…
– Что видела? Говори, девочка, говори! Успокойся, вспомни и рассказывай.
– Перед тем как закончилось все, как отпустила меня та, что приказывала и мучила… Я увидела… Ярко так, отчетливо… Место одно увидела – словно ее глазами!
– Какое место?
– Монастырь. Обитель, над рекой стоящая. Я сначала подумала, что это ведьма пугает меня, «будущее» мне показывает, внушить хочет, что я в монастыре дни свои окончу. А потом… Потом как в кино – словно кадры мелькать начали. Вроде и место то же самое, а все там меняется. Сперва монастырь вроде мужской был, а потом – женский. Храмы и стены вокруг них сначала деревянные, а после – каменные. И страшного много. Очень страшного!
– Что ж такого страшного ты увидела?
– Войну. Давнюю какую-то войну. Люди на конях скакали, саблями и топорами рубили друг друга. Река от крови красным течет. Потом пожар… Пламя, дым, пылает все. Вся обитель в огне. Но это уже – намного позже. А еще – самое ужасное. Там… я не поняла точно… То ли застенок был, то ли еще что-то. Люди, как звери, в клетках запертые, в подвалах. Кричат, воют, бьются о стены. И не только люди…
– А кто?
– Те, кого я называть не хочу. Те, что в людях… Вы знаете, святой отец, о чем я. А монахов тогда там не было, и священников тоже. Потом вернулись, но место до конца не очистили. Вот потом пожар и случился…
– Еще что-то видела?
– Да. Сейчас то место мертво. Разрушили его почти до основания, осквернили. Свиньи по освященной земле бродили. А нынче – пустота. Никого живого. Только тени… Только тьма… И что-то плохое там произойдет. Скоро. Очень скоро! Лили туда стремится.
