подозревающей жертвы, парализуют токсином… Для детей – настоящее бедствие. Заманят, сожрут – живьем переварят.
– Смотреть внимательней! Искать! Ах, твари.
Кирилл запоздало пожалел, что не прихватил с собой огнеметный взвод. Для выжигания всякой затаившейся мрази ранцевые огнеметы пришлись бы куда как кстати. Впрочем, с зарядами для них дела обстояли так же, как и с боеприпасами.
Часа за два рота тщательно обыскала все кладбище и начала продвигаться к Шанцу. Глянув в светлое небо, сотник довольно кивнул – до наступления темноты вполне успевали, укладывались. Ничего, еще отыщем тварей! Лишь одно вызывало смутную и пока еще не до конца осознанную тревогу, некая странность. Зенитки уничтожили две лодки… и что же, никто из вражеских воинов не добрался до берега? Все утонули? Странно. Ведь хоть кто-то, да должен был добраться, береговые мутанты – твари живучие. Да, наверняка добрался и сейчас затаился, спрятался… Искать! Как можно внимательнее смотреть везде! Под каждым кустом, у каждой болотной кочки. И не забывать про старые хутора. Туда, к заброшенным рыбацким хуторам, Кирилл вскоре и отправился. Правда, никого не нашел.
Пока все несущие вахту кронштадтцы искали врагов на северной оконечности острова, на юге, в Угольной гавани, подвалил к старому причалу старый двухвесельный ялик. Часовой, мальчишка лет четырнадцати, поправив на вихрастой голове бескозырку, сдернул с плеча винтовку, и, напустив на себя самый суровый вид, грозно скомандовал:
– Стой, кто идет!
– Свои! Глаза-то разуй, чудо.
Сидевший на носу лодки молодой поджарый мужчина бросил на причал веревку и недовольно буркнул:
– Чем болтать, прими лучше конец. Наплодили вас на нашу голову. Рыбку ловить никто не хочет. Уж конечно, куда лучше с винтовочкой вот этак стоять.
– Так вы рыбаки, что ль? – Машинально схватив брошенную веревку, часовой забросил винтовку за спину и ловко привязал конец за ржавый, торчащий тут же кнехт.
– Рыбаки, кто же еще-то? – Мужчина легко выскочил на причал и неожиданно улыбнулся. – Ну, ты это… извини, если что не так. Мы за углем… черт, куда ж я накладную дел? Неужто дома оставил? Вот старый дурень, ага… Вас, кстати, много здесь? А то помогли бы мешки-то таскать. А мы б вам рыбки, ага. Вкусная рыбка-то.
На смуглом, с резко очерченным скулами, лице рыбака играла самая дружелюбная улыбка. Вообще, он был приятный тип, обаятельный… если б еще не шрам на левой щеке. Странный такой, зигзагом. Словно кто-то мазнул когтем… А может, и мазнул! Мало ли в море чудовищ?
– Вдвоем, говорите… Случайно, не с Мишкой Кастрюлей?
– Не, не с Мишкой. С Лехой Чугунком.
– С Лехой?! Вот те на! Так я ж отца его знал! Давай, зови своего дружка живо. Сейчас вам рыбки отсыпем… Давай! Тебя самого как зовут-то?
– Игнат.
– Ишь ты – Игнат! Знавал я одного Игната… Ну, зови, зови, что стоишь-то?
Леху убили сразу же, едва подошел. Один из гребцов, здоровенный парняга с широким красным лицом. Пошел, улыбаясь, навстречу, да, улучив момент, ударил ножом в сердце.
А юный раззява-часовой Игнат в этот момент уже был в лодке, склонился…
– Ты выбери рыбку-то…
И получил могучим кулаком по затылку. Упал.
– Вяжите его, – приказав, человек со шрамом быстро потрогал парнишке пульс и облегченно вздохнул. – Хорошо, не убили.
– Да ты что, Йован! – обиделся второй здоровяк, гребец. – Да как можно-то. Ты ж сказал – тихонечко, вот я и…
– Тихо! – Йован прищурился, внимательно осматривая гавань. Старый причал, полуразрушенные пакгаузы. Никто их особо не охранял, так, для порядку больше. Вот юнцов и ставили. – Вот тот кирпичный амбар вполне подойдет… Тащите.
Алексия вытащила из стопки конверт с виниловой пластинкой. Красивый, древний – с глянцевым изображением какой-то старинной музыкальной группы. Вытащила пластинку, полюбовалась… и со вздохом убрала обратно. При всем желании все равно не послушать. Электричество нынче в Кронштадте экономили, генератор включали редко. Да не только электричество – все экономили. Синего-то поля, увы, больше не было, а с Черным… С Черным отношения были сложные. Словно дикий, едва-едва прирученный зверь, оно то ластилось, исполняя все пожелания Мастера, то вдруг неожиданно показывало норов. И еще – просо высасывало все жизненные силы! Словно вампир. А позавчера, общаясь с Полем, Лексе вдруг сильно захотелось уйти, окунуться в эту зовущую зловещую черноту… уйти, чтоб никогда больше не возвратиться! Удержала ее только любовь. Кир… милый Кир…
С легкой улыбкой девушка подошла к висевшему на стене зеркалу. Стройная фигурка… пожалуй, даже слишком стройная. Какое-то осунувшееся,