Не вырвалась. Не удалось, еще бы. Столько-то крепких мужиков на одну хрупкую девушку. Справились. Утащили к Тайницкой башне, бросили в сырой подвал. Сиди – кукуй, думай. Да к завтрашней смерти готовься!
Ой, как не хотелось Алексии на костер! Что она, Жанна д’Арк, что ли?
О Жанне она тоже знала из книг. Читала. Жила такая когда-то. Во Франции, кажется. Воевала. То ли с Наполеоном, то ли с немцами. А потом угодила в плен, и враги сожгли ее на костре. А король Шарль де Голль ее не выкупил – денег в казне не было.
В подвале было сыро и темно, никаких оконцев не имелось. Лишь сверху проникал лучик света. Тоненький и слабый, он пробивался сквозь узкую щель меж дубовыми досками подвальной двери. Узница, конечно, пыталась ее вышибить… только кулаки все отбила. И ничьего внимания не привлекла. Никто не подошел, даже из любопытства. Видать, Рюрик строго-настрого запретил, а скорее, варяги просто боялись ведьмы. Дикие люди, что уж тут говорить.
Однако как она, Лекса, здесь появилась-то? Вспоминай, вспоминай! Значит, надо начать с…
И снова резкая и тупая боль сдавила мозги! Сдавила так сильно, что девушка на какое-то время потеряла сознание, а придя в себя, вдруг услышала шепоток:
– Э-эй… Алек-сия!
– Кто здесь? – резко встрепенулась узница.
– Это я – Олаф. Твой друг. Здесь есть поземный ход, недавно выкопанный. Я просто подкопал к тебе немножко… Сейчас…
Раздался какой-то резкий звук. Что-то осыпалось – то ли земля, то ли камни, а может – и то и другое вместе.
Теплая рука Олафа прикоснулась к Лексиной щеке…
– Ты плакала? Мне жаль. Ничего! Сейчас я помогу тебе, сейчас… Я же – твой друг!
– Мы сбежим? – с надеждой прошептала узница.
– Нет, что ты! – Олаф повысил голос. – Я же не могу предать своего конунга! Но я – твой друг… Сейчас…
Теплая ладонь юноши зашарила по платью, погладила левую грудь, скользнула чуть ниже…
– Я чувствую, как бьется твое сердце, славная Алек-сия… Я достану его ножом. Они не сожгут тебя, нет!
– Что?
Девушка дернулась было… но – поздно.
Умелый короткий удар. Что-то холодное скользнуло меж ребрами… Нет, боли не было. Скорее, ощущения резкого жара… И – больше никаких ощущений. Все!
Южное Приладожье
– Здесь проходит гать, – протискиваясь меж зарослями можжевельника, Мара обернулась на идущего позади Кира. – Выходит к Черному болоту и дальше – к Волхову-реке. Там уже видно и Ладогу.
Кронштадтские выслали в разведку два отряда. Первым командовал сам Кирилл, вторым – Рэм, веснушчатый рыжий десятник. Первый вела Мара, второй – Йован, смуглый человек со шрамом. Мара и Йован вызвались показать тайные тропы, позволявшие приблизиться к Ладожской крепости, насколько это вообще было возможно. Кроме Рэма и нескольких воинов из его десятка, с Йованом еще отправился младший сигнальщик Юр, с Марой и Киром же молча шагал дамп Джаред Хорг, недавно прожегший себя в Красном поле смерти. Сотник здорово рассчитывал на него в предстоящем рейде, правда, поговорить по душам с Джаредом так и не удалось, некогда было, да и сам дамп не очень-то шел на контакт с кем бы то ни было. И без того не шибко-то разговорчивый, после Поля он вообще превратился в полного молчуна. Ни с кем не общался, держался наособицу и никого не хотел видеть. Кир его прекрасно понимал: нахождение в Поле смерти никогда не проходило бесследно для психики. Вот и дамп… Он даже внешне изменился – стал как будто бы выше, сильнее, а на спине вырос горб. Что ж, и не такие пертурбации иногда случались.
Вилась под ногами путников узкая лесная тропинка. Мара, а следом за нею и Кир, ушли уже далеко вперед, а дамп, наоборот, замедлил ход всех оставшихся. Просто не пускал никого вперед, а потом и вообще остановился. Обернулся, сверкнул глазами да прошамкал:
– Шотник прикажжал – привал.
Мог бы и не говорить. Все и так послушно уселись прямо наземь, словно давно уже дожидались подобного указания. Именно так им казалось. Именно так заставил их думать сиам… и подконтрольный ему Джаред.
Как бы то ни было, а Мара с Киром остались вдвоем. Позади и вокруг угрюмо щерилась ветками почти непроходимая чаща, впереди же лежало болото. Такое же непроходимое. Если не знать, где выложенная из веток и хвороста тропка – гать.
