Он посидел еще несколько минут. Потом поднялся:
– Поставьте стул на место.
Стул вернулся к окну.
– Идемте, брате. Больше нам тут делать нечего.
Буривой подхватил свой баул и Остромиров чемодан. Двое волшебников вышли из палаты и двинулись по коридору.
С каждым шагом походка Остромира делалась все увереннее. Подошли к столу дежурной лекарицы.
Та взглянула на посетителей и замерла, превратившись в живую куклу.
Кудесник мягко взмахнул перед ее лицом десницей.
– Сударыня, вы нас ввек не видели. И ввек не вспомните. Ныне ввечеру никто Олега Лощину не посещал.
Девица ожила и полезла в ящик стола, достала оттуда какую-то склянку и принялась разглядывать на свет.
Рядом с нею сейчас явно никого не было.
Потом эта же процедура повторилась со стражником. Разве лишь вместо склянки он вытащил из стола книгу в потрепанной обложке и раскрыл ее.
Ведь он был на посту один-динешенек – можно и развлечься чуть-чуть, впереди долгие часы ночного дежурства.
Двое волшебников покинули больницу и подошли к ожидающей их трибуне.
– На Лиговскую, к Центральному вокзалу! – скомандовал Кудесник.
Забрались внутрь экипажа, удобно разместились на сиденье.
Буривой ждал, что сейчас у Остромира начнется реакция, и придется выслушивать массу раздраженных слов.
Однако Кудесник отнюдь не выглядел раздраженным. Наоборот, принялся умиротворенно насвистывать «Я у мамочки платочек утащила…»
Похоже, никаким магическим похмельем и не пахо.
Да, экая глыба! Как жаль, что он уже столь стар и, по слухам, изрядно сдал в последнее время… Каков же он был в более молодые годы!
Когда трибуна остановилась у здания вокзала и Буривой расплатился с любезным, Кудесник сказал тому:
– Вы, сударь, ввек нас не видели.
Любезный молча тронул лошадей.
– Возьмите-ка мне, брате, билет на ближайший курьерский до столицы, – сказал Кудесник Буривою. – А я пока посижу, подышу морским воздухом. Чухонский залив ведь – не Ильмень, тут, в Ключграде, чувствуется особый аромат. Давно не приезжал сюда ранней осенью…
Буривой оглянулся вокруг. И вправду – над портовым городом раскрывала свои объятья золотая осень.
На привокзальной площади шуршали желтеющей листвой тополя. На клумбах тихо умирали цветы.
Кудесник сел на скамеечку под одним из тополей.
А Буривой помчался в билетную кассу.
Когда он вернулся, Остромир все еще сидел на скамеечке, умиротворенно поглядывая на суетящихся вокруг отъезжающих, провожающих и встречающих.
– Курьерский через двадцать минут, Кудесник!
– Очень хорошо, брате! – Остромир встал. – Я потихоньку пойду на перрон. Сопровождать меня не нужно. Вы возвращайтесь в гостевой дом. Завтра еще раз навестите нашего больного. Буде с ним все останется без изменений, можете возвращаться в столицу. Буде что-то изменится, немедленно сообщите мне. Повторяю, о моем визите в Ключград никто не должен знать. Все понятно?
– Понятно, Кудесник.
– Вот и чудненько! Оставайтесь с миром, брате! Я очень доволен вашей работой в Ключграде!
– Счастливого пути вам, Кудесник! Я сделаю для вас все возможное!
Буривой с трудом сдержался, чтобы снова не пасть перед Остромиром на колени и не облобызать ему десницу.
– Ну-ну, брате! – Тот потрепал его по плечу. – Я не сомневаюсь в ваших устремлениях на благо Великого княжества Смоленского.
И потопал ко входу в вокзал.
Буривой проводил его взглядом и принялся ловить трибуну.
19. Взгляд в былое: Великое Прорицание
Великое прорицание считалось ровесником Ордена дочерей Додолы.
Впрочем, буде стремиться к вящей точности, оно было чуть старше Ордена, поелику оный и родился токмо потому, что к основательнице его, матери Ладе, ведьме, жившей в семьдесят втором веке, явилась сама Додола и предсказала грядущие изменения в колдовских делах.
«Возрадуйтесь, дочери словенские, – гласило Великое Прорицание, – ибо придет к вам Волшебник С Собачьей Раною, и введете Его в искус, и поможете Ему в начинаниях Его, и прольется великая кровь в подлунной, но настанут благословенные времена, ибо всякая любовница останется ведьмой, и всякая мужняя жена останется ведьмой, и всякое насилие впредь не будет угрозою вашему ведовству».
