все было, как Земниц врал. Вальтер отшучивался, отговаривался, отвечал, пока не заметил в толпе нужного человека.
— Мирабелла!
Студентка-целительница, жившая в комнате напротив комнаты Лилии, просияла:
— Да?
Ему всегда улыбались девушки — одни радостно и светло, другие с намеком и значением, и он всегда сравнивал эти улыбки с теми, которыми изредка одаривала его Лилия. Вот и сейчас что-то кольнуло в сердце.
— Да, Вальтер? — Она протиснулась вперед, взяла его за руку.
— Мирабелла, ты Лилию не видела?
— Нет, а… зачем?
— Понимаешь, ее в комнате нет.
— Ну и что? Меня тоже в комнате нету! — Она все еще улыбалась.
— Но ты здесь и… где ты была ночью?
— В комнате, где же еще?
— А Лилия?
— Откуда я знаю? — Будущая целительница посерьезнела. — Я ей что, сторожить нанималась? Мы все по комнатам сидели из-за этого упыря. Ну, кроме тебя и еще кое-кого. Знаешь, Вальтер, я горжусь, что знакома с тобой!
Она еще что-то бормотала, но юноша ее уже не слушал. В памяти всплывали подробности вчерашнего вечера. Исчезновение Левиафана. Тревога Лилии из-за пропажи питомца. Их прощание, предупреждение о том, что всем студентам надо сидеть по комнатам, потому что ночью будут ловить упыря. Вот он уговаривает Лилию… Вот она просит проводить ее на кафедру некромантии к декану…
— Дурак, — прошептал он.
— Кто? Ты? — тут же откликнулась Мирабелла. — Нет, ты не дурак…
— Я гораздо хуже! — воскликнул юноша. — Сколько сейчас времени?
— Скоро третий час пробьет, — ответили ему.
— Третий час…
Именно после того, как на университетской колокольне пробьет третий час, у них назначена встреча с куратором, магистром некромантии Виктором Вагнером-младшим. Тем самым Виктором Вагнером, которому строила глазки добрая треть всех студенток. Тем самым Виктором Вагнером, с которым у Лилии Зябликовой была вчера встреча… и к которому он сам проводил девушку! Он же видел потом декана на охоте. И тот был один. Значит…
Он рванулся было прочь, но Мирабелла вцепилась в него мертвой хваткой:
— Ты куда?
— Извини, но мне надо. Срочно!
Отпихнул девушку и со всех ног бросился прочь.
— Дурак! — долетело до него обиженное, и он затормозил на вершине лестницы.
— Извини! — Но потом все-таки бросился прочь.
Девушка провожала его взглядом, когда ее тронули за локоть. Она обернулась — рядом стояла Аглая Борецова.
— Чего это с Вальтером?
— Не знаю. Он у меня про Лильку спрашивал. Кстати, ее в самом деле сегодня еще не было видно. Обычно она не пропускает таких событий…
— Каких — «таких»?
— Ну, внезапно свалившаяся на ее ненаглядного Вальку слава…
— Ах, вот ты о чем, — отмахнулась Аглая. — Ну, может быть, она наконец-то поняла, что они не созданы друг для друга и предпочла оставить человека в покое. Может же такое быть?
— Отворотное зелье? Оно же запрещено!
— Вот вечно ты все испортишь! — фыркнула Аглая. — И чего вы, целители, такие въедливые?
— С того, что наша главная заповедь — «не навреди!», — отчеканила Мирабелла. — А отворотное зелье как раз и вредит. Причем, как правило, всем троим. А то и четверым! Тому, кто изготовил, — тут же начала она перечислять, — тому, кто преподнес зелье… тому, кто его выпил… ну и иногда бывает четвертая пострадавшая сторона — тот, от кого выпившего «отворотило»… При самом благоприятном раскладе страдают только двое — отравитель и его жертва, если кому-то не нравится повышенное внимание к своей персоне. Но, по статистике, гораздо чаще отворотное зелье используют, чтобы разбить любовный треугольник…
— Тебе бы не целительницей, тебе бы следователем работать, — с досадой скривилась Аглая. — В полиции нравов! Чего ты ко мне прицепилась?
