Он был достаточно умен, чтобы не трогать соседей, потому как понимал, что умрет быстро: ведь ему тоже иногда надо спать. Но с ним никто никогда не ссорился.
– Хан, – прогудел мощным басом Берзак, глядя на него сверху вниз и закрывая собой окружающее, – я пришел и слушаю тебя.
– Берзак, мы сейчас собираем всех воинов кочевья и идем к месту нашего позора. Ты вызываешь поединщика урусутов на смертный бой – если там есть мужчины, они не будут сидеть под защитой грома шаманов. А ты победишь, и мы вернем себе все, что вчера потеряли.
Утро было туманным и росистым – когда развернул свою кошму, я даже намочил руки. Я провел ими по траве и обтер лицо холодной росой, пахнущей ковылем. В лагере все просыпались, кашевары уже ладили завтрак, люди потихоньку собирались у многочисленных котлов. Слышались смешки, байки, народ был доволен вчерашним днем. Еще бы – потерять семь человек, притом что убитых половцев мы даже не считали, – это было совершенно непонятно для моих однополчан. А Ратибор, похоже, уже стал фанатом нового рода войск и не давал мне спокойно есть, рассказывая о его возможном применении.
Хрипло протрубил рог стражи, все бросили ложки, тревожно оглядываясь вокруг.
Я быстро надевал надоевшую броню. Через пятнадцать минут ничто не напоминало о том, что здесь завтракали полторы тысячи человек. Все сидели на своих местах и наблюдали за окрестностями.
Из-за кургана на фоне поднимающегося солнца медленно выезжали половцы, на этот раз их было не более тысячи. Они остановились на приличном расстоянии от нашего кольца. От остановившейся массы воинов отделилась одинокая фигура. Половец подъехал почти вплотную к нашей крепости и, натуживаясь, закричал:
– Великий хан Гзак сказал и поклялся в этом: вызываем поединщика урусутов на смертный бой. Если победит ваш поединщик, все наше имущество будет вашим, а наш род будет вашими рабами навеки. Но если победит наш поединщик, то вы, все урусуты, будете нашими рабами. Если же вы не выпустите поединщика, вся степь узнает, что нет настоящих воинов среди урусутов, а только трусы.
Я засмеялся: типичная разводка на «слабо», – надо же, оказывается, в это время уже было такое разводилово. Но, посмотрев на Ратибора, я осекся. Тот был серьезен, лицо его пылало, среди ратников тоже слышались возмущенные крики. Воевода вскочил на крышу телеги и заорал:
– Будет вам поединщик, идолища поганые, размечет он косточки ваши по зеленой травушке.
Он спрыгнул на землю и решительно зашагал к остальным воеводам, стоявшим тесным кружком.
Когда я подошел туда, все яростно кричали друг на друга, все хотели биться, и каждый считал себя самым могучим бойцом.
Я тяжело вздохнул и спросил:
– Бояре, как вы считаете, половцы хорошо подумали, если предлагают биться? У них наверняка есть серьезные основания полагать, что их поединщик победит.
Бояре переглянулись, общее мнение со снисходительной улыбкой высказал Туазов:
– Княже, ты вой молодой, у василевса служил, просто не видел еще, как наши бьются. Да супротив наших воев никто не устоит.
Я ехидно улыбнулся:
– А против меня кто устоит – не ты ли?
Туазов смутился. Я же продолжал напирать:
– Вот-вот, а сейчас против нас выйдет богатырь половецкий, и что делать будем – в полон к поганым пойдем?
За моей спиной вздохнул Ратибор:
– Прости, Глеб Владимирович, не подумал я, взыграло ретивое, а теперь поздно: слово сказал – делай.
Проклиная про себя рыцарствующих придурков, я начал готовиться к поединку.
В мае 6626 года от сотворения мира пошел на половцев поганых князь Глеб свет-Владимирович, сын святого князя Владимира Мономаха.
Услышал про то хан половецкий Гзак, вышел он насупротив рати киевской и сказал князю Глебу:
– Ради чего мы губить будем воинство свое, ставлю я супротив тебя поединщика Берзака могучего. Ежели мы победим – возьмем богатство твое и земли твои возьмем. Если же ты победишь – возьмешь и богатство мое, и жен моих, и народ мой.
Нахмурился князь Глеб, встал он во весь рост свой богатырский, и сказал он хану поганому, Гзаку:
– Ой ты гой-еси, хан половецкий, не знаешь ты силы русской могучей, сам я выйду супротив твоего поединщика. Повеселимся мы на травушке зеленой. Покажем силу, удаль молодецкую.
Вышел князь во широко поле, повел плечами могучими, а навстречу ему идолище поганое Берзак половецкий идет, ликом страшен, аки тварь адова, говорит он князю Глебу:
– Рано, князь, победу лелеешь, как бы сейчас с жизнью своей не расстаться.
Схватил Берзак князя, и начали бороться они. День они боролись, ночь стояли друг против друга. Положил руки Берзак на плечи князю, погрузился тот по щиколотки в землю степную. Князь же возложил руки на плечи Берзака – по колено поганый в землю ушел. Изнемогать стал князь в той борьбе. Вознес
