Указатель к туалетам. Стрелочка. Дэнни еле-еле успевает забиться в кабинку, как измученное тело решает, что если речь и впрямь идет о выживании – дерись или убегай, – то нечего тратить время на переваривание пищи, уж лучше избавиться от нее сразу.
Склонившись над унитазом, он сотрясается всем телом и ждет, пока не пройдет спазм.
И все-таки – с какой стати ко мне привязалась полиция? Если они охотились именно за мной, означает ли это, что местные органы власти куплены «Сорока девятью»? Вполне возможно. И если это так, то они уже знали, что я здесь. Должно быть, меня выдал кто-то из труппы.
Желудок скручивает очередным спазмом – и Дэнни снова припадает к унитазу, но рвота уже прошла. Правая щиколотка тоже разболелась – похоже, разодрана до крови. Сколько же народу за мной охотится, думает Дэнни. Сколько же всего я еще не понимаю! На миг он кажется себе таким маленьким, невыносимо одиноким. Ах, был бы сейчас здесь Замора! Дэнни уже не помнит обиды за предательство, за то, что ему не сказали о возрождении «Мистериума». Не надо было ссориться с карликом, тот действовал из лучших побуждений! Но зачем постоянно разводить секрет-ность?
Прошлое тянется вдогонку настоящему – говорил Дарко. То, что случилось когда-то прежде, настигает нас теперь. Но что было началом этой истории? Пожар? Испорченная «Водная камера пыток»? Или она началась еще раньше, когда папа завербовал не того человека, волка в овечьей шкуре? Или когда он только сколачивал труппу? Чем древнее история, тем сложнее увидеть ее всю целиком.
Дэнни, пошатываясь, поднимается на ноги. Лезет в карман за телефоном – но его там нет! Лишь дурацкий карабин. Небось выпал, когда я карабкался на пирамиду или когда споткнулся перед театральной лавкой.
С бессильным ругательством мальчик разочарованно пинает дверь туалета – рана на ноге отзывается новым всплеском боли.
Поставив правую ступню на край раковины, Дэнни закатывает штанину. Из длинной царапины сочится кровь. Много крови. Дэнни промывает рану водой и обертывает ногу мокрой салфеткой. Синяки и ссадины не оправдание – вечный девиз циркачей «Мистериума». По-настоящему там боялись вывихнутых ног, выбитых суставов, травм позвоночника – всего того, что загоняет тебя на костыли, угрожает твоей цирковой карьере. Все, до последнего члена труппы, больше всего страшились именно этого: что им придется подыскивать себе какую-нибудь нормальную работу! Так что к черту царапину! Забудь!
Дэнни плещет в лицо холодной водой – снова и снова, – споласкивает рот, а потом обеими руками хватается за край раковины и смотрит в глаза своему отражению. Один глаз зеленый, второй карий, и оба горят решимостью – два неугасимых огня.
Он заставляет себя улыбнуться, старается согнать с лица страх и тревогу. Какой бы древней и запутанной ни была эта история, я непременно выясню, что случилось. Выясню, кто из «Мистериума» или его ближайшего окружения предатель.
И, может, мне еще выпадет шанс врезать льву по носу!
10. Почему нельзя полагаться на дилетантов
Неподалеку оттуда по одному из самых темных переулков шагает Ла Лока. Сняв светло-зеленый плащ, она выворачивает его наизнанку и накидывает на плечи черной стороной вверх: прием для быстрой смены облика. Задумчиво проводит рукой по коротко стриженным волосам.
Две минуты назад она мимолетом видела – высоко над головой – темную фигурку Дэнни, перепрыгивающего проем, выбросившего вперед руки и ноги перед приземлением на очередную крышу. Мелькнул – и исчез.
Неплохо, думает она. Неплохо. Мальчишка удрал от этих олухов, когда уже казалось, что они загнали его в угол. Изобретательно. И отважно. Пожалуй, теперь она наконец понимает, зачем «Сорок девять» вызвали для этого задания именно ее. Честно говоря, приходится признать: иной раз, когда успеешь проникнуться к жертве уважением, труднее нанести удар. Но зато и целеустремленности у тебя прибавляется – к тому же она нечасто уважает тех, кого ей доводится убивать.
Она вытаскивает из кармана телефон, выбирает в контактах номер, нажимает и ждет. Отвечают по-испански: неразборчиво и слегка нерешительно.
– Ваши парни облажались, – сообщает она по-английски.
– Что?
– Дилетанты. Теперь этим займусь я. Отзовите всех остальных. Не хочу, чтобы кто-нибудь болтался у меня под ногами, пока я сама не позову. Ясно?
– Ясно.
– Я дергаю ниточки. Я стою у руля.
Она дает отбой и быстрым шагом направляется прочь, мимо очереди, выстроившейся в переулке рядом с музеем Пикассо [44].
В голове уже складывается план. Скорее даже игра. Сделаем вызов достойным, дадим юноше, с чем побороться. В конце игры, конечно, она оборвет его жизнь – но можно же сперва приятно провести несколько деньков, а не сразу гнать бычка на бойню. Рядом с ее телефоном в кармане лежит и тот, что она утащила у мальчишки на многолюдной Рамбле. Удачно вышло – вот так вот на них наткнуться.
Ей вспоминается черная кошка, которую она видела в детстве. Каким злобным огнем иногда загорались ее медные тусклые глаза! Каким неожиданным коварством вспыхивали! Как-то раз эта кошка притащила на кухню еще живую мышь, судорожно дергающуюся в ее когтях, а потом больше часа играла с ней: то отпускала, то преграждала ей, уже почуявшей свободу, путь хвостом, то давала немного отбежать, а потом настигала одним прыжком. Под конец,
