Он вытаскивает листок из кармана, снова разглаживает его и заносит ручку над цепочкой чисел. Но вдруг замирает в нерешительности. Папа словно бы вот-вот заговорит с ним – заговорит из могилы. Первые слова, которые он скажет сыну после пожара. И, вполне вероятно, последние…
Так может, стоило бы заняться этим в одиночестве? В конце концов, в послании может говориться что угодно. Например, какой-нибудь бессмысленный пустячок, которого я буду стесняться, или, наоборот, нечто такое, что в корне изменит всю мою жизнь. Он смотрит на знакомый почерк – пожалуй, тот чуть резче обычного, да и подчеркивания такие энергичные. Наверняка тут что-то очень-очень важное…
– Или займись этим сам, – предлагает Син-Син, словно угадав причины его нерешительности. Она буквально пожирает глазами листок и нарисованную половину решетки.
– Ну ладно. Ладно, давай к делу.
Он заново просматривает уже написанное, убеждаясь, что все буквы стоят на правильных местах и ни одна не повторяется дважды.
– Можно читать. Что там у нас с первым словом?
– 259503617675.
– Ага, начинается с двойки, а двойка – это у нас Д. Где пятерка, шестерка или семерка – там, значит, двузначное число. Вот 59 – идешь в ряд с пятеркой и смотришь на пересечение двух колонок, что дает нам О. А 50 дает В.
Он работает быстро, жажда уединения смыта волной азарта и тревоги, поднявшейся, едва он начал выделять буквы. Син-Син склоняется к нему, ее волосы падают на лицо, так что разобрать его выражение нельзя, но все тело девочки напряжено от нетерпеливого ожидания. Мир за пределами такси словно бы канул в небытие – для них сейчас существует лишь это послание из прошлого, из могилы.
– Доверяю – давай уже читай мне числа.
Дэнни стремительно диктует по буквам весь текст:
–
– А что за чертоги памяти? – перебивает Син-Син.
– Способ быстрого запоминания.
Дэнни молчит, глядя на проносящийся за окнами такси город. В ушах у него снова звучит полный энтузиазма голос отца, оседлавшего любимого конька: он неизменно был готов объяснять, учить, делиться – даже когда никто не хотел его слушать. Тогда Дэнни вовсе не всегда радовался наставлениям, но теперь… как же ему их не хватает!
– Папа все время пользовался этим приемом, чтобы хранить информацию. Любую – от карточных фокусов до списка покупок. Задумываешь какое- нибудь здание или место – настоящее или воображаемое – а в нем определенное число комнат или вещей, которые посещаешь по порядку. И если тебе надо запомнить колоду карт или список имен, ты быстренько пробегаешь по чертогам памяти и раскладываешь все по комнатам, создавая при этом яркие мысленные образы.
– Что-то не догоняю. Разве так тебе не приходится запоминать в два раза больше?
– Ты ведь пользуешься одними и теми же чертогами памяти много лет, так что знаешь их как дом родной. Ну вот, скажем, если первое, что у тебя идет в чертогах памяти, – это роскошная парадная лестница, а первое, что тебе надо запомнить, – это «рыба», ты быстренько представляешь, как рыба плюхается на ступеньки. Или рыбу, изогнутую в форме ступенек. Потом во втором месте – например, в зеркале – тебе надо запомнить «мед», так что ты представляешь, как мед растекается по зеркалу…
– А какие у него у самого были чертоги памяти?
– Не знаю, – расстроенно выдыхает Дэнни. – Но знаю, что там было тринадцать основных мест, а в каждом еще по четыре отделения, так что он очень быстро там все раскладывал.
Такси тормозит.
– Монжуик, – объявляет шофер. –
Они на подступах к невысокому холму – Монжуику, последней складке земли перед морем. Такси подъехало к подножию станции канатной дороги: ее опоры взбираются вверх по склону, словно гигант шагает над общественными садами, усыпанными гравием дорожками, детскими площадками, а потом, забрав вправо, поднимается к замку на вершине холма. Поток округлых, точно пузырьки, кабинок стекает вниз к остановке, проезжает через здание и снова танцует в воздухе, уносясь ввысь.
Сейчас, на исходе туристического сезона, многие кабинки пусты, а к автоматам по продаже билетов почти нет очереди: только три подростка, скармливающие автомату евровые купюры, да женщина сразу за ними.
На женщине светло-зеленый плащ. Она, похоже, чуточку запыхалась. Когда Дэнни и Син-Син подходят к ней сзади, она оглядывается через плечо.
Подростки, гомоня, забираются в пустую кабинку, влачащуюся вдоль платформы. Двери за ними автоматически закрываются.
– Давай постараемся сесть так, чтобы с нами никого не было, – шепчет Син-Син.
Женщина спереди снова оборачивается, задев при этом Дэнни тяжелой сумкой на плече.
– О, простите, – извиняется она. В зеркальных солнечных очках отражаются стоящие перед ней мальчик и девочка. – Садитесь в следующую. А я пока
