как они посмели?! Как посмели отобрать у него маму и папу?! Как этот Горан (или как там его) посмел загубить чудо «Мистериума»?!
Из горла Дэнни вырывается зловещий звериный рык, переходящий в судорожный крик на грани визга. И он процарапывает, процарапывает дорогу наверх…
Грррррррр…
Земля сверху внезапно становится более рыхлой, там что-то шевелится. Что-то острое царапает Дэнни по лицу, прямо по щеке. Острое и быстрое. Дэнни весь напрягается, ожидая, что на него обрушится град ударов или пуль, и продолжает из последних сил пробиваться наверх. Драться так драться – лишь бы вырваться наружу!
И вдруг неожиданно чувствует на лице сразу и ледяной ветер, и жаркое собачье дыхание. Герцог лихорадочно вылизывает ему нос и рот.
Пес неистово лает, не переставая копать – и вот лицо, руки и плечи Дэнни высвобождаются из могилы. В горле еще клокочут отзвуки крика. Герцог снова лижет его в щеки, неистово виляет хвостом.
– Хороший… песик… умница, – хрипит Дэнни.
Он сидит, не до конца откопав нижнюю половину тела, подслеповато мигая в тусклом свете, отфыркиваясь и отплевываясь от комочков земли. А Герцог точно с ума сошел. Какое же наслаждение – дышать свободно, чувствовать, как раздвигаются ребра, расправляются легкие!
– Помог мне! Хороший песик!
Дэнни обнимает холодного мокрого пса, а потом, прикрывая глаза от света ладонью, осматривается. Вроде бы на мрачном тюремном дворе никого не видно. Лишь замкнутое кольцо черных бетонных стен, колючая проволока, падающий снег. На фоне неба в слабеющем предвечернем свете вырисовываются сторожевые вышки.
Дэнни осознает, что сильно болит голова – но кого это волнует? Лишь бы вдыхать этот чудесный холодный воздух да чувствовать, как Герцог тычется в него мокрой мордой. Жизнь! Жизнь во всей ее сырой, ледяной и изнурительной красоте!
Но тут он вспоминает о Син-Син.
Нельзя терять ни секунды! Дэнни панически озирается по сторонам.
На такие стены никак не взобраться. Высвободившись из цепкой хватки земли, мальчик, пошатываясь, бредет по снегу к невысокой двери, выискивая глазами замок и снимая с шеи отмычки.
Чуточку запыхавшийся, Дарко материализуется из теней под гигантским куполом, отряхивая снег с волос и плеч. В одной руке у него мобильник, в другой – футляр для ножей.
– Простите, что так долго, – говорит он. – Син-Син, нам бы надо порепетировать. Только вот согреюсь чуток. Фрэнки, установите с Розой мое колесо, ладно?
– Ну что еще за спешка! – стонет Роза. – Если все и дальше так пойдет, скорее всего вообще придется отменить вечернее представление.
– Да не придется, – уверяет Дарко. – Худшее уже миновало. Надо репетировать, мы ж профессионалы.
В тенях вырисовывается свежераскрашенная доска, на которой мерцают облака, звери и будды.
– Что ж, отчего бы и нет, – соглашается Син-Син. – Только чур репетировать буду в комбинезоне. В трико как-то холодновато.
– Пусть так, – резко отвечает метатель ножей. – А давай его сегодня немножко раскрутим, а? Не очень быстро. Если не боишься.
Син-Син смотрит ему в глаза:
– Как хочешь, так и раскручивай, мистер Бланко. Я крепкий орешек. Жаль, Дэнни не посмотрит!
– Ничего, вы очень скоро встретитесь, – говорит Дарко и открывает футляр с ножами.
Дэнни возится с первым замком добрых пять минут, прежде чем начинает понимать, что толку никакого. Внутри нет настоящего механизма, лишь что-то, что обнадеживающе пощелкивает, когда поворачиваешь ручку, – как будто строитель этого места хотел, чтобы дверь выглядела более устрашающе, чем на самом деле. «И тут иллюзии, – думает мальчик, досадуя сам на себя, что купился. – Психологические игры». Припав к двери почти вплотную, он по очереди проверяет замки – и наконец обнаруживает, что из самого нижнего все-таки торчит черный язычок задвижки. Единственный настоящий замок на всей двери.
Засунув отмычку поглубже в щель, он поворачивает ее, пытаясь уловить любое движение. Он действует наугад, но ему везет – и вот, с третьей попытки, защелка с легким лязганьем отъезжает в паз. Дверь открыта. Герцог вприпрыжку бежит вперед – как будто ему тоже не терпится убраться со двора.
В длинном полутемном коридоре перед ними не слышно ни звука и никого не видно. Но наверняка они поставили часового.
– Герцог! Сюда, малыш, рядом.
По обе стороны коридора тянется ряд дверей в камеры, а высоко на стене виднеется череда красных лампочек на провисшем проводе, идущем то вверх, то вниз, как телефонный шнур – куда-то во мрак. Герцог вопросительно смотрит на мальчика, ожидая команды. Он еще не отдышался после рытья и тяжело дышит.
«Надо идти по лампочкам, – думает Дэнни. – Наверное, это охранная сигнализация, которая ведет в комнату управления, караульную».
