Вот сейчас и выяснится, срежиссированная ли это сценка, или создатели игры совершили прорыв в технологиях, прикрутив каждому персонажу свой небольшой искусственный интеллект. Ведь, как известно, проще всего поломать что-либо отрепетированное внезапным вопросом или просьбой, точно зная, как именно откажут тебе трудолюбивые, но узколобые болванчики.
Моя Эления, хоть и покровительница этих мест, но далеко не самое важное божество в Светлом Пантеоне. Да что уж там! Эта девочка, насколько я знал, что-то типа младшей помощницы старшего выжимателя тряпок для десятого протиральщика дверных ручек местного Олимпа. А заселен он, надо сказать, довольно плотно.
Шанс того, что стоящий передо мной персонаж окажется её последователем, – очень мал, а потому непись должен выдать стандартную фразу, мол: «Элению я, конечно, уважаю, но прости, мужик, я – последователь такого-то бога!» И уж точно он не будет копировать за игроком его действия.
– Будь по-твоему, парень, – кивнул алебардщик.
К моему великому изумлению, все семеро стражников дружно осенили себя знамением Элении, и на секунду я увидел вспыхнувшие золотистые ауры, значение которых мне было неведомо. Мда… Технологии в «Хрониках» после обновления взлетели на недосягаемую для конкурентов высоту. Вот что значит проект ААА-класса, с многомиллиардным бюджетом.
– Так я могу выйти? – спросил я, нарушая затянувшееся молчание.
– Да вылазь, конечно… – ответил Эдгар. – Нечего тебе там делать, да и запрещено нормальным людям там находиться. Вот только ворота заперты.
Опа! Ещё новенькое. Стражник спросил меня про Барона, которого я упомянул, а поговорив на другую тему, как будто забыл свой вопрос. Забавно! Ещё вчера такой персонаж пытал бы меня до тех пор, пока я не рассказал бы ему про рыцаря-некроманта столько, сколько устроило бы его нехитрые логические цепочки, дабы сдвинуть сюжет задания и выдать мне некую долю полезной информации. А сейчас его, как вполне реального человека, что-то отвлекло, и вот он уже сам не помнит, о чём спрашивал несколько минут назад.
– Да вроде открыты, – сказал я, налегая на створку плечом.
Рассказывать о том, что именно я принёс с собой ключ и где его взял, мне не хотелось.
– И правда, – воскликнул один из стражников. – Чудеса… Заперты же были! Точно говорю, я ж сам проверял!
Решётка под моим плечом слегка подалась, противно скрипнув на давно не смазываемых петлях, и в этот момент я понял, что мне просто-напросто не хватит силы для того, чтобы приоткрыть её ещё хоть чуть-чуть. Тяжёлая створка, клацнув, застряла, и ни в какую не хотела более двигаться с места.
Эдгар коротко махнул своим подчинённым, и четыре пары рук вцепились в увитые бронзовыми листьями и стеблями прутья. Стражники потянули их на себя, краснея от натуги. Совместными усилиями мы расширили щель, чтобы я мог протиснуться в неё, и когда оказался на другой стороне, НПС с облегчёнными выдохами повалились на землю.
– Там эта… – начал стражник, а затем замолчал, прислушиваясь к чему-то.
– Что?
– Не осталось там, кого-нибудь… Ну, из этих. – Эдгар поморщился.
– Из этих? – переспросил я, натягивая шлем на голову.
– Ну да, из «калеченных».
– Каких-таких калеченных?
– Ты что? Их никогда не видел? – удивился стражник. – Из какой ты глуши, парень? А, не важно! О! Помяни чёрта… Вон, как раз к нам такой бежит. Смотри!
Глянув в том направлении, куда Эдгар ткнул своей алебардой, я увидел приближающуюся от входного пролома мужскую фигуру в стилизованном длиннополом французском плаще из тяжёлой кожи. На поясе у новоприбывшего болтались два массивных барабанных паровых пистолета в крестовой кобуре, а голову украшала невысокая широкополая шляпа с щегольским плюмажем. Лицо у незнакомца было мужественное, как у бравого американского десантника из боевиков восьмидесятых, что резко контрастировало с одёжкой Ван Хельсинга из одноимённого фильма двухтысячных. Ещё более странным казались усы: длинные, зелёные, загнутые вверх, чем-то напоминающие те, что на закате своей жизни носил Сальвадор Дали.
Я не сразу понял, что в этом человеке показалось мне странным. Помимо внешности, конечно. То ли неестественный, равномерный бег, то ли пустота во взгляде, которым он мазнул по нам. То ли общая скупость движений и болезненное дыхание, от которого тяжело поднимался весь плечевой пояс. Затормозив на секунду возле стражников, он развернулся всем телом, забавно переставляя ноги, сначала в одну сторону, затем в другую, и побежал прямо на нас, заставив всех присутствующих расступиться, освобождая ему дорогу.
Всех, кроме меня. Я был слишком увлечён этим, с одной стороны, забавным, а с другой – жутковатым зрелищем, пытаясь понять, что, собственно, я вижу перед собой. Персонаж действительно производил впечатление явно нездорового человека.
Врезавшись в мой наплечник лбом, он несколько секунд продолжал перебирать ногами, толкаясь и меся пыль, а затем, остановившись, огляделся, поворачиваясь всем телом, и, не проронив ни звука, устремился к воротам. Там он, двигаясь бочком, подобрался к оставшемуся после меня проходу и попытался не протиснуться, а с разгона вбежать в щель между створками, несмотря на то, что его плечи явно не пролезали в зазор.
