латы, как бумажные, а за ними еще парочку таких же вояк. Очистят стену, как метлой. Потому Конкин был спокоен по поводу неожиданной атаки. Женщины стреляли вполне неплохо – он сам время от времени проводил стрельбы, и пистолеты, и автоматы, и пулеметы были им знакомы так же, как кухонные мясорубки. Служили бабы на совесть.
– И что будем делать? – спросила высокая худая женщина, рядом с Василичем. Соседка – жена Дмитрия ее хорошо знала. Муж попивает, жена работает – обычная история. Трое детей – плачет, переживает (Настя докладывала).
– Жить, что же еще, – хмыкнул Конкин. – У нас один козырь – оружие. Без оружия нас всех сомнут, и пойдем мы в рабство, как скот. Потому нам держаться вместе и делать то, что я говорю.
– А почему это все ты да ты? – голос подал прапорщик Семенов, которого Конкин не раз испытывал желание отмудохать до полусмерти. Редкостная тварь. – Тут уже нет власти! Наша власть! Чего это ты за нас все решаешь?! Может, я сам хочу решать!
– На том свете решать будешь! – зловеще бросил Конкин, медленно сошел со сцены и, подойдя к Семенову, навис над ним мосластым, могучим телом. – Что, тварь, власти захотел?! Говоришь – нет власти? Ну, тем лучше! На! Получи! Давно хотел!
Конкин поднял Семенова за шкирку, как ребенка, сильно ударил его в лицо – раз, два, три! Семенов повалился назад, через спинку кресла, прямо на одну из охранниц, и та дико завизжала:
– Убивают! Да что же это делается?! А-а-а-а-а-а!
– Молчать! – рявкнул Дмитрий и, обведя зал тяжелым взглядом, добавил: – Еще кто-то хочет власти? Нет? Тогда сидим и слушаем!
Он прошел на сцену, сел на стул. В гробовом молчании откашлялся и негромко сказал:
– Нам все равно придется прислониться к кому-то из сильных мира сего. Но то, что предложили нам перебежчики, – неприемлемо. Они предлагают втянуться в гражданскую войну, в которой погибнут многие из нас. Без нас заговорщики войну не выиграют. С их слов.
– А продать часть оружия мы не можем? – (Францева, служит уже пять лет. Симпатичная бабенка и разумная.) – И черт с ними, пусть воюют! А мы за наше оружие выторгуем все, что нужно!
– Нет. Нельзя. Они не умеют обращаться с автоматами и пулеметами. Как и с пистолетами. Потому без нас обойтись не могут. А как только сумеют обойтись – тут нам и конец. Перебьют, оружие заберут, и… все. Совсем все!
– Так у них есть заключенные! – резонно заметила Францева. – Там хватает умелых рук. И научат. И все что угодно сделают! Зачем им мы?
– Затем, что оружие не у заключенных, а у нас! И если попробуют взять нас с наскоку – мы их положим столько, что захлебнутся кровью! Оставшихся в живых добьет оппозиция! Мы та гирька на весах, которая может круто изменить положение дел. Понимаете? Я ведь почему вас известил – чтобы вы никаких переговоров с чужаками не вели. Вас попытаются развести, обмануть, пообещать золотые горы. Но все это будет ложью. Их цель – забрать оружие! И с этим оружием устроить свои делишки! Все! Теперь понятно?
– Чего уж тут не понять… – вздохнула Францева. – Когда так разъяснил. Но сколько еще мы будем сидеть в этой жаре с немытыми задами? Сколько будем жрать тушенку? Честно сказать – уже невмоготу! Мы тут уже взбесились все! Бабский коллектив, знаешь ведь – все змеи!
В зале захихикали, Конкин не выдержал, тоже улыбнулся. Улыбалась и Францева.
«Умная все-таки баба, – в очередной раз подумалось майору, – и довольно-таки красивая. Не красивее Настьки, но… С кем она сейчас? Вроде как с Василичем. Тогда – табу. Жены и женщины друзей – табу!»
– Пригласите представителя инопланетян! – Конкин махнул рукой, женщина, сидящая рядом с дверью, нехотя поднялась, побрела открывать.
Галаз вплыл в зал сияющий, будто начищенный рубль. Спал он в одной из камер – на всякий случай его и спутников заперли, но они не очень-то и протестовали. Ну, заперли и заперли, делов-то! По крайней мере – вида не подали.
Ночью подняли на стену с десяток бочонков, несколько тюков со снедью – фрукты были незнакомыми, но очень вкусными, сочными. Мясо нежное, крупа свежая – контраст между повседневной, уже подпорченной пищей был разительным. Местные бактерии принялись за немногочисленные продуктовые запасы тюрьмы с такой энергией, что уменьшать порции придется уже через пару дней – это все Конкин прекрасно осознавал. А с водой дело еще хуже – протухала. Кое-где, в основном на солнечной стороне, воняла так, будто в нее помочились. А может, и помочились – от этих заключенных, проклятых маньяков, убийц и растлителей, можно ожидать чего угодно.
Пройдя к сцене, иноземец деловито на нее взобрался под шепотки охранниц, с интересом оглядывающих его ладную фигуру. Галаз был хоть и небольшим по росту, но ладно скроенным, широкоплечим мужчиной в самом расцвете сил. Его попугайская, ярко раскрашенная одежда украшена множеством драгоценностей, что еще больше возбуждало землянок – если мужчина так украшен, что же тогда носят здешние женщины?! Небось падают под тяжестью груды золота!
– Я принял решение, – на местном языке сказал Конкин и тут же продублировал это по-русски. – Мы не принимаем ваше предложение. Мы не будем участвовать в гражданской войне и не передадим вам ни одну единицу оружия. Подумайте над какими-то другими предложениями. Например – мы могли бы рассказать вам о наших технологиях, поделиться знаниями о различных изобретениях, а вы за это будете обеспечивать нас продуктами и питьем. И еще я оставляю за собой право принять выгодное предложение от другой стороны. Моя задача не участвовать в ваших дрязгах, а сохранить моих людей. Не больше, но и не меньше.
