Улыбка иноземца как-то сразу погасла, хотя и осталась висеть на лице, будто приклеенная. Потом совсем сошла.
Галаз осмотрел зал, как если бы хотел определить боеспособность чужаков, задержался взглядом на физиономии прапорщика Семенова, утиравшего кровавые сопли, и снова любезно, доброжелательно улыбнулся:
– Мы поможем вам всем, чем можем! Принимаю твое предложение и прошу позволить войти на территорию крепости еще нескольким нашим людям. Обещаю, что никаких враждебных действий предпринято не будет.
– А зачем здесь твои люди? – насторожился Конкин. – Что им тут делать?
– Они будут только наблюдать. Нам интересно все, что связано с вашим народом, и вы расскажете нам о своей жизни. А за это, повторюсь, мы вам поставим воду, вино, фрукты и много, много всего того, что вам нужно! Твои женщины смогут помыться, вы не будете экономить на воде! Мои люди будут помогать вам по хозяйству, не более того! (Андрей Василич переводил.)
Женщины зашумели:
– А что, пускай! Пусть идут! Последим за ними! Если что, мы им яйца-то быстро отстрелим! И вода! Вода уже тухлая, заболеем!
– Кроме того, у вас, наверное, есть больные? – вкрадчиво сказал Галаз, довольно кивая болбочущему залу. – Наш лекарь-маг вылечит их в считаные часы!
– А вот это было бы здорово! – искренне сказал Конкин, который все время отбрасывал от себя мысль о том, что скоро ему хоронить трех женщин, мечущихся в горячечном бреду на лазаретной койке. – Будем очень благодарны! Хорошо. Пусть поднимаются твои помощники. Сколько?
– Я думаю, человек двадцать хватит. Можно было бы и тридцать – если позволите. Все без оружия! – спохватился он через секунду. – Хотя если бы позволили – луки и кинжалы. Мало ли что… мы не привыкли ходить без оружия. Кстати, если вас будут штурмовать – мои люди помогут. Они встанут с вами плечо к плечу, не сомневайтесь!
– А почему ты решил, что нас собираются штурмовать? – У Конкина екнуло внутри, хотя что-то подобное он и предполагал.
– Даже не сомневаюсь в этом. Вначале Властитель предложит вам какие-нибудь блага в обмен на оружие (Конкин иронически поднял брови – да ну?!), а когда вы откажете – как и мне, а вы ведь откажете? – он пустит на вас всю свою армию. Ты что думаешь, он так просто сюда пришел, привел несколько тысяч латников? В лагере находятся стенобитные машины, штурмовые лестницы, а кроме того, не забывай про боевых драконов – это страшная сила. Если он обрушится на вас всей мощью, нужно иметь оружие невероятной силы, чтобы отбиться! Надеюсь, что у вас такое имеется.
Галаз помолчал, снова обвел глазами зал, подольше задержавшись на перекошенном лице Семенова:
– Мы поможем вам отбиться, а вы дадите нам ваши знания. По-моему, хорошая сделка!
– И оружие останется у нас!
– И оружие останется у вас, – эхом повторил иноземец.
– Ты ему веришь? – Настя подергала за волосы на груди Конкина, и он хлопнул по ее запястью тяжелой ладонью (не балуй!).
– Ни на грош. Что я, дурак? Им так и хочется втянуть нас в свои дрязги! Но к кому-то ведь нужно прибиться. Кстати сказать – он не соврал насчет стенобитных машин. Я смотрел в бинокль – точно, есть такое дело. Здоровые такие хреновины на колесах, и бревнище висит. Они их даже не скрывают. Хотя зачем скрывать? И как скрыть такую здоровенную хрень? В чистом поле… Что касается нападения – иномирцы ведь без оружия, оно под замком. На ночь мы их запираем, так что они могут сделать? Днем – всегда под прицелом. Так что…
– А заложники? Если захватят заложников?
– Тогда мы их убьем. Насть, ну что-то ведь нужно делать! Кому-то верить! Ты понимаешь, в каком мы положении?! Да черт возьми – я голову сломал в этих хитрых интригах! Я что, политик, что ли?! Мне эта грязь поперек души! Тьфу! Почему все так сложно?! Ну вот за что мне такие неприятности? Эй, ты чего? Чего ты? Чего плачешь-то? Перестань! Мне тоже семью жаль, детей! Но сейчас нельзя рассиропиться! Держись! Ну! Иди сюда… иди…
Конкин целовал мокрые глаза Насти, из которых лились крупные, как горох, слезы, и в сердце у него шевелилось глухое черное отчаяние – никогда он не вернется домой! Ни-ког-да! Никогда не ткнется под теплый бок жены, не подбросит в воздух сына, не вдохнет терпкий воздух тайги. У Конкина защипало глаза, и теперь ему совсем ничего уже не хотелось.
– Давай спать! – мрачно сказал он, отворачиваясь к стене. – Завтра тяжелый день. Кстати, с бабами нет проблем после собрания? Никто не возбухал?
– Открыто нет. Что они там у себя болтают – другой вопрос. Злятся, конечно.
– На что злятся-то?! – Конкин повернул голову и уставился на обнаженную Настю, в свете крупной красной луны казавшуюся прекрасной каменной статуей. – Чего им еще надо-то?! Я бы мог вообще ничего не говорить, принять решение, и все!
– И надо было. Ты не знаешь баб – если бабскому коллективу предоставить право принимать решение – начнется такой базар, что только ноги уноси.
– Ну, ты же не такая!
– Это я. У меня мужской характер, а наше бабье все в интригах. А нас ненавидят – тебя и меня. Потому что начальники. Я вот что боюсь… как бы с
