второй или пятнадцатый? А может, первый? Типа – первая любовь! Как вдул, достал до самого сердца, ты и задергалась, да?
– Ну хватит! – Раиса нависла над Ларисой, как линкор нависает над эсминцем. – Заткнись! Никто не думал, что так выйдет! Нам какая разница, с кем до?говор подписывать?! Откуда знали, что они все такие, эти чурбаны! Я вот что предлагаю – как придут к нам… любовнички, притвориться, что уже в отключке, а потом взять и вышибить им мозги!
Раиса махнула в воздухе кулаком так, что воздух загудел, и Лариса присмирела:
– Эй, эй – так бы ты чурбанов била, когда они по Конкину стрелять начали! А ты что? Стояла и смотрела? Ну да, да – кто ж знал! Идиотки…
– Они меня тогда вы-ы-ылечили… – простонала Анька и потерла живот. – У меня болит живот! У меня, наверное, детей теперь не будет после них!
– Наоборот – молись, чтоб не залетела, дура! – скривилась Лариса. – И чтоб болезнь какую-нибудь не подцепить! Кто знает, какие у них тут болезни?! Сгнием, как прокаженные! Или как сифилитички! Детей у нее не будет! Не о том думаешь! Ты рабыня, слышала?! Думаешь, почему голая лежишь? Обычай у них такой – все рабыни ходят только голые! Мол, одежда – это для свободных! А рабыня – это товар, и товар надо показывать, хвалиться! А еще – очень удобно, быстренько поставил тебя к стенке, да и вдул по самое не хочу! И одежда не мешает! Гостям предложил, соседу, другу! Чуешь, чем пахнет?!
– Чую, – недовольно фыркнула Раиса, – из параши несет так, что дышать нечем. Так что скажешь-то? Насчет восстания?
– Восстание… – тоже фыркнула Лариса, – с кем восставать? С этой пришмандовкой?! – Она кивнула на рыдающую Аньку. – Ну вот сумели мы прибить одного-двух чурбанов, а дальше что? Дальше? Вышли в коридор! А там их пятьсот! Пятьсот, понимаешь?! Или больше… Перебьют нас, как глухарей на току!
– Лар, я лучше сдохну, – мрачно заявила Раиса, потирая отвисшую большую грудь. – Но подставлять свой зад… На старости лет заделаться шлюхой для чурбанов – это не по мне. Ты как хочешь, а я придушу гада, и будь что будет! В конце концов, мы же русские бабы, что, с какими-то недомерками не сладим?! У них и большого-то – только хрены! Да и то до наших мужиков не дотягивают!
– Еще как дотягивают, – скривилась Лариска и осторожно коснулась низа живота, – твари мерзкие! Болит все! Ладно, я тоже согласна. Помирать – так с музыкой! Эй, пришмандовка, ты с нами? Или тебе больше нравится рачком, да чтобы мужиков побольше?
– Я не смогу! Не смогу! Я не умею! Я боюсь! – захныкала Анька, и Лариса пренебрежительно усмехнулась:
– Другого не ожидала. В общем – мочим тех, кто придет, берем оружие, захватываем другие камеры, освобождаем девчонок. Потом ловим по одному чурбанов, валим и засовываем их члены им в рот! Отрезанные!
– Хорошая программа! – кивнула Раиса и слегка улыбнулась. – В самом деле, Лар, ты вспомни – наши Брестскую крепость держали, Ленинград не сдали, а тут… недомерки какие-то! Мы же боевые бабы! Мы им покажем кузькину мать!
– В общем – ждем, когда придут. Не спешим, ждем момента. По сколько они обычно приходят, помнишь?
– Трое-четверо. Здесь же тесно.
– Если больше – отменяем. Не сладим. Они хоть и коротышки, но все-таки мужики, не забывай!
«Гости» пришли вечером, когда на улице стало смеркаться. Загромыхали засовы, радостные, возбужденные солдаты вошли в камеру, и один из них нес в руке масляный фонарь, резко пахнущий сладковатой копотью и чем-то пряным, будто в масло специально добавляли ароматическое вещество.
Их было пятеро – здоровые, молодые мужчины, стосковавшиеся по женскому телу. Обычные солдаты – не хуже и не лучше других. Отстояли на посту, честно послужили и были награждены «билетом» на поход в «публичный дом», где их ждут вкусные, сочные белокожие шлюхи!
Хорошая еда – и вовремя, немного вина, необременительная служба и пара сладких шлюх – что еще нужно солдату для счастья? О таком можно только мечтать, когда стоишь в чистом поле, держа в руке тяжелое копье, и ждешь, когда на тебя накатится первый ряд тяжелых, закованных в броню всадников.
Редкий латник выйдет из битвы, не получив ни одной раны. Век латника недолог, потому контракты обычно составляют максимум на три года.
Но тут есть и свои плюсы в службе пехотинца – всадники не грабят города. Попробуй-ка, погарцуй по улицам города на боевом коне! Быстро получишь стрелу в глаз! Всадники – это оружие для уничтожения пехоты, не более того. Чтобы рассеять тех, кто на самом деле захватывает города.
Чтобы захватить город, нужны латники – легкие ли, тяжелые, но латники, пехотинцы, «мясо» армии, ее костяк. И когда выжившие пехотинцы врываются в город – вот тут уже держись, жители, прячьте своих жен и дочерей, закапывайте сокровища! Только все равно это бесполезно – найдем, отнимем, трахнем!
А тут – раздолье! Покорные белокожие великанши, так отличающиеся от местных – смуглых, потрепанных жизнью «красоток».
Как эти белокожие стонут! Как плачут, прогибаясь под толчками впившихся в них солдат! Это вам не бесчувственные шлюхи, пахнущие селедкой и вином, это домашние бабы, сладкие, чистые… пока чистые. И тот, кто успеет насладиться ими сейчас – не затасканными, не изувеченными грубым обращением клиентов, – будет вспоминать об этом событии всю свою жизнь!
Первый шагнул к Аньке, отвернувшейся к стене и сжавшейся в клубочек. Ее белая, упругая задница, которая торчала в проходе между кроватями, так и напрашивалась на грех. Сунув автомат, меч, кинжал и шлем парню, шедшему последним, первый на ходу отстегнул гульфик, достал возбужденный член и, грубо схватив взвизгнувшую Аньку за бедра, с рычанием погрузил в нее до самого основания.
