Страж повиновался.
Мой новый призрачный облик стремительно таял. Вдруг меня вынесло из лабиринта, словно былинку сквозняком. Очнувшись в собственном теле, я первым делом оттолкнула рефаита:
– Пошел вон!
Сердце бешено колотилось. Не могу видеть эту сволочь, а уж тем более находиться с нею рядом. Я попыталась встать, но система угрожающе натянулась.
– Прости, – раздался голос.
Мои щеки вспыхнули от гнева. Стоило на миллиметр, даже меньше, приоткрыть душу, как туда наплевали. Осквернили разом семь лет воспоминаний. Финна. Ника.
Страж не уходил. Наверное, ждал чего-то. Хотелось наорать на него, послать к черту, но язык не слушался.
Просто пусть рефаит оставит меня в покое!
Сообразив, что ничего не дождется, страж зашторил балдахин, заточив меня в темную клетку спальни.
23
Лавка древностей
Заснуть никак не удавалось. Из-за балдахина доносился скрип пера – страж писал что-то, сидя за столом.
Мои глаза были на мокром месте, нос опух, в горле застрял тугой комок. Впервые за долгие годы хотелось, чтобы все стало нормальным, как в детстве, до вторжения эфира в мою жизнь.
Но, глядя на полог, я понимала: нет никакого «нормально». И никогда не было. «Нормальный», «естественный» – это величайший из обманов, созданных нами. Людьми с крохотным умишком. Да и нет гарантий, что меня бы устроило быть нормальной.
Только когда страж включил проигрыватель, мои глаза начали слипаться. Жаль, что я слишком мало времени провела в лабиринте, но сам факт, что продержалась там без системы жизнеобеспечения, радовал несказанно. Меня уносило в объятия Морфея. Надтреснутые голоса с пластинки слились в один.
Похоже, я задремала, а когда проснулась, системы в руке уже не было. След от иглы прятался под кусочком пластыря.
Зазвонил колокол, предвещая рассвет. Днем Шиол I спал, зато мне было не до сна. Делать нечего, надо вставать и встречать врага лицом к лицу.
Ненависть скопилась внутри, требуя немедленного выхода. Хотелось разбить зеркало, чтобы осколки впились в кожу. Не надо было принимать таблетки.
Может, мы и впрямь занимались одним и тем же. Да, я шпионила за людьми, но никогда не лезла в их прошлое. Меня интересовало, какими они мечтают стать, а не какими были когда-то. И потом, увидеть удавалось немногое, самую поверхностную информацию. Страж же залез в душу, вызнал все заповедные мысли и тайны. Он с самого начала знал о моей принадлежности к «Печатям».
Знал, но утаил от Наширы. Как утаил случай с бабочкой и оленем. Если она и догадывается о моей роли в Синдикате, то явно не с подачи своего жениха.
Я раздвинула балдахин. Из окон лился яркий свет, солнечные зайчики плясали на инструментах и книгах, а Майкл сервировал завтрак на столике. Заметив меня, невидец улыбнулся.
– Привет, Майкл.
Кивок.
– Не в курсе, где страж?
Кивок на дверь.
– Твой язык кошка съела?
Майкл пожал плечами и пододвинул ко мне тарелку блинчиков.
– Я не голодна. Не нужен мне его подхалимский завтрак.
Вздохнув, Майкл сунул мне в руку вилку и сам подцепил блин.
– Ладно, но, если меня вырвет, пеняй на себя.
Невидец скорчил гримасу. Чтобы не обидеть его, я посыпала блинчик сахаром.
Майкл суетился, застилал постель, поправлял балдахин, но при этом исподтишка наблюдал за мной.
После первого же кусочка во мне проснулся волчий аппетит. Кончилось тем, что я умяла все блины, два круассана с клубничным джемом, миску кукурузных хлопьев, четыре горячих тоста с маслом, целую тарелку яиц всмятку, спелое яблоко и все это запила тремя чашками кофе и пинтой ледяного апельсинового сока. Убедившись, что я наелась, Майкл протянул конверт:
– Доверься ему.
