– Нет. Просто отца направили в СТОРН.
Повисла пауза.
– Сайенский технологический отдел по развитию науки, – расшифровала я, решив, что куратор не понял.
– Знаю. Зачем его туда направили?
– Мой отец – судмедэксперт, патологоанатом. Сотрудничал с ирландской полицией. Сайен велел ему выяснить, почему люди становятся ясновидцами и почему душа не исчезает после смерти, – со злостью сообщила я. – Отец считал, что ясновидение – своего рода болезнь. Нужно лишь найти лекарство.
– И про дочурку папенька даже не догадывался?
– Он невидец. Куда ему…
Страж никак не отреагировал и задал новый вопрос:
– Дар проявился у тебя с рождения?
– Не совсем. Ауры и духов чувствовала с младых ногтей, а потом на меня напал полтергейст. – Я устало поморщилась. – Сколько еще протянешь?
– Не могу сказать. Соль отсрочит неизбежное, но ненадолго, – равнодушно бросил рефаит. Вот это выдержка! – Когда ты научилась высвобождать дух?
Странным образом разговор придал мне уверенности. Лучше не врать, наверняка страж сам все прекрасно знает. У Наширы имеется на меня досье – мало ли до чего они докопались, а сейчас хотят проверить мою особу на вшивость. Ладно, буду говорить правду, и ничего, кроме правды.
– После нападения полтергейста мне начал сниться один и тот же сон. Вернее, казалось, что это сон. – Я вылила остатки раствора рефаиту на плечо. – Снилось, как будто бегу по цветочному полю. И чем дальше бегу, тем темнее становится вокруг. И так ночь за ночью, бегу все дальше и дальше. И вот однажды добегаю до обрыва, прыгаю… и лечу прямиком в эфир, прочь из тела. Очнулась я в карете «скорой помощи». Отец сказал, у меня был приступ лунатизма, мол, вышла в гостиную и перестала дышать. Врачи диагностировали кому, – заключила я, не отрываясь от раны.
– Но ты выжила.
– Как видишь. Мозг, к счастью, не пострадал. Но мог бы, из-за кислородного голодания, – неохотно выдавила я.
Раскрывать рефаиту душу нет ни малейшего желания, но пусть лучше знает. Знает, что пребывание в эфире для меня крайне опасно.
– Мне повезло.
Страж наблюдал за мной из-под полуприкрытых век.
– Выходит, эфир ты посещаешь редко, боишься, но во всех тонкостях разбираешься неплохо.
Я отвела взгляд.
– Инстинкт. Послушай, твою лихорадку не сбить без лекарств.
В моих словах была доля правды. Инстинкт инстинктом, но рефаиму не обязательно знать, что главарь мимов всячески поддерживал и развивал мои способности, предварительно подключив меня к системе жизнеобеспечения.
– После стычки с полтергейстом остались шрамы? – спросил вдруг страж.
Вместо ответа я стянула перчатку с левой руки.
Он внимательно осмотрел рубцы. Действительно, редкий случай, чтобы начинающего ясновидца так шибануло эфиром.
– Должно быть, у меня имелся потенциал к восприятию эфира, а полтергейст помог его раскрыть.
– Полагаешь, эфир проникает в тебя?
– А твое мнение?
– Предпочитаю держать его при себе. Но обычно ясновидцы думают, что это они проникают в эфир, не наоборот, и тем самым тревожат мертвых. – Не дожидаясь моей реакции, он продолжал: – Мне случалось сталкиваться с подобным. Дети особенно уязвимы к резким перепадам ясновидения. Если допустить их до эфира слишком рано – раньше, чем сформируется аура, – неуравновешенность гарантирована.
Я возмущенно отстранилась:
– Я вполне уравновешенна!
– Ты – да, а вот твой дар – нет.
И не поспоришь! Мой фантом уже убивал, причем без моего ведома.
– У меня некроз, – сменил вдруг тему страж. – Для рефаита это равносильно смерти. Организм человека легко с таким справляется. – Он явно на что-то намекал; ладно, пусть выскажется. – Некроз купируется кровью, человеческой кровью. При нормальном кровотоке небольшой укус погоды не сделает. – Он выразительно покосился на мое запястье. – Пинты будет достаточно.
Меня затошнило.
– Хочешь выпить моей крови?
– Да.
– А ты, случайно, не вампир?
