Фаранг

Погоди, если предположить, что Флоренсий озвучил на тропе то, что мне полагается знать и ни копейкой больше — не значит ли это, что направление к корчме Азартота мне известно? Или, как минимум, что я могу его раскодировать без особого труда?

Я снова перенес свои манатки на тропу и задумчиво уставился на голема. Тот стоял неподвижно, сверлил меня взглядом из кустов, ждал.

Я закрыл глаза и сосредоточился.

Ладно, Джорек, будь другом, покажи мне направление к корчме Азартота. Это единственная отправная точка в этом мире. Хочу — или нет, но мне нужно двигаться туда.

Моя правая рука дернулась, поднялась на уровень груди. Палец сам собой вытянулся. Ого! Работает, однако!

Рука указывала на тропу, в сторону, противоположную той, откуда прибыли загадочные всадники. Так-так. Возвращаться за своими вещами, оставленными где-то там, в городе, естественно, я не буду. Я не самоубийца. Пойду налегке. Деньги есть — а это главное. Весь мир у меня в кармане. С ними у меня будет и еда, и одежда, и, если понадобится, лошадь. Надеюсь, Джорек подскажет, как держаться в седле.

Я устроил из плаща скатку поперек груди, сунул меч в ножны и повесил за спину, на плече — вещевой мешок, на голове — шляпа, хвост волос колышется меж лопаток.

В путь!

Рано или поздно нить силы кончится, и тогда голем нападет на меня. Но у меня найдется, чем его угостить.

9

Плохо наезженная, частично заросшая тропа вилась в лесных дебрях молчаливо и спокойно. Так же молчаливо и спокойно за мной в стороне от тропы следовал голем-охотник. Он мелькал в кустах, иногда похрустывая веткой. Фигурой он напоминал гориллу и был примерно с меня ростом, с оплывшими плечами, округлым туловом и мощными руками и ногами. Голова была просто кое-как слепленным бугристым комком с выступающей нижней челюстью, на месте глаз темнели впадины. Но я знал, что эти впадины каким-то образом способны видеть. Может, наводятся на жертву в инфракрасном спектре, как у Хищника.

Мы шли, можно сказать, плечом к плечу, как давние боевые соратники, я уже почти свыкся с его присутствием, чуть ли не касался плечом, не пересекая, однако, невидимый силовой барьер. Птицы вокруг нас замолкали, затем отпускали возмущенные трели нам в спины. Пернатые, как видно, не очень любили магических созданий.

— А жена твоя как, а дети? Им все равно, что их папка — киллер? Или гордятся? Молчишь? Ну-ну. Понаехало тут всяких… Рожа-то у тебя заграничная, eshkin dryn! Часом — не шпион?

Я отпускал в его сторону шутки, затем — оскорбления, делал примитивные тесты, чтобы выяснить, имеет ли голем зачатки эмоций и, возможно, разума. Он не реагировал.

— А папеньку твоего как зовут? Небось, слепил тебя из особой глины? Замесил ее пополам с конским пометом, взбил миксером, потом базилика для вкуса — и в печь. А обжигали тебя на медленном огне, да, видимо, забыли — потому потрескался и мозги вытекли. Слышь, чудо? У русских есть свой голем — называется «Kolobok». Фильм ужасов, короче, страшная история. Молчишь, скифская баба? А зря! Я тебя на одну ладонь посажу, другой, прихлопну и скажу, что так и было. Ты, govnyck на палочке!

Через десять минут я приблизился к границе безопасной зоны. Тропа тянулась дальше, а вот невидимый барьер заканчивался аккуратным выступом. Я ощутил это инстинктами Джорека. Если прикрыть глаза, можно увидеть, что нить силы заключает вэллин, алтарный камень и тропу в изогнутую капсулу длиной несколько километров. Но я подошел к краю. Дальше — либо снова возвращаться к вэллину, либо — сходить с тропы.

Твою!..

Хочу или нет, а в схватку придется вступать.

Я остановился и поискал взглядом. На стороне голема сквозь просветы в подлеске мои новые глаза заметили достаточно широкую поляну.

Круг для битвы.

Я забросил в кусты вещевой мешок и скатку, шляпу и перевязь с ножнами отправил туда же. Это чтобы случайные прохожие не притырили барахлишко, пока я буду раздавать люлей куску глины.

Меч лежал в руке, как влитой. Ну что, глиняный болван, я готов.

Голем молча смотрел на меня из кустов.

— Только не говори, что меня любишь, — сказал я. И опрометью кинулся мимо него на полянку. Выскочил, промчался до середины, едва не запнувшись о крупный булыжник, круто развернулся, встав спиной к солнцу, и занес меч для удара. Голем мчался на меня, загребая ручищами. Глиняная горилла, оживленная проклятой магией… Голова крепилась к тулову короткой шеей, и я ударил по ней, наискось, сделав могучий замах.