Ночная жажда

Крик мальчика изменился; стоны ужаса быстро уступили стонам экстаза…

Звуки клавесина стихли.

Эгги заморгал, с трудом оторвав лицо от железных прутьев, не в силах больше ни секунды смотреть на этот жуткий спектакль. Затем повернулся и прижался губами к уху Хиллари.

– Я сделаю то, о чем ты попросишь. Что угодно, только не дай мне испытать такое, пожалуйста!

Хиллари повернулась к нему, улыбнулась, и в огне свечей мелькнули остатки желтых зубов. Она обхватила его лицо, поглаживая щеки кончиками пальцев. Затем наклонилась поближе.

– Для него еще не все закончилось. Тебе предстоит еще кое-что увидеть. Теперь новоявленный муж Мамочки совершит Прогулку Жениха.

Прогулка Жениха

Хиллари велела Эгги подняться. Он сделал это очень осторожно, опасаясь, чтобы случайно не поскользнуться и не выдать своего присутствия тому жуткому существу внизу. Старуха сказала, что поведет его обратно тем же путем, каким они добрались сюда. Когда они только собрались уходить, Эгги расслышал шум каких-то механизмов, затем отдаленный, тяжелый щелчок. Он бросил последний быстрый взгляд вниз через решетки и увидел мощный свет, проникающий через дверь в комнату Мамочки. Эгги смог разглядеть почерневшие от времени деревянные полы и стены.

Хиллари вытолкнула его в узкий проход, и вскоре они добрались до обшарпанных каменных ступенек, которые вели наверх. Поднявшись на сорок или пятьдесят ступенек, они попали в еще один тесный туннель, который вывел их на открытую площадку. Сверкнули факелы.

Хиллари заранее остановила его перед площадкой. Она достала из отверстия в стене грязное серое пончо с капюшоном и накинула на него. Ткань отдавала плесенью и еще целым букетом странных мерзких запахов. Старуха снова сунула руку в отверстие и вытащила изъеденный молью спальный мешок. Она обернула мешок вокруг его плеч. Даже в свои худшие времена – когда приходилось ночевать в сточных канавах, заполненных грязной дождевой водой, неделями обходиться без ванны и душа, – от Эгги никогда так не воняло.

Хиллари вывела его на выступ из камней и старых бревен и прочих отбросов. Перед ним раскинулось огромное продолговатое пространство размером приблизительно триста на двести футов. Выступ окаймлял площадку, составлял четыре-пять футов в ширину и был заполнен сидячими местами: складными металлическими креслами, пластиковыми стульями, скамейками, бревнами, бочками, ведрами. Их были сотни, и сидящие на них люди могли сидеть и наблюдать за тем, что происходит внизу. Позади этих сидений, расположенных за выступом, Эгги увидел множество темных мест – туннели, которые вели в глубь того ада, из которого он сам только что вышел.

Хиллари подвела его к самому краю и усадила на старом погнутом дорожном знаке. Его ноги свесились вниз.

Внизу, с левой стороны от него, на краю продолговатой пещеры Эгги увидел остов огромного деревянного парусного судна – совсем как в кинофильмах про пиратов. Длинный деревянный нос корабля был направлен на противоположный край продолговатой площадки, в то время как корма, казалось, скрывалась в толще каменной стены пещеры.

Эгги никогда не видел ничего более странного. Палуба судна выглядела неровной, но в целом неповрежденной. Кое-где по бокам были видны разъеденные временем поручни. На палубе он заметил люки – и эти люки, по-видимому, использовались и, наверное, вели куда-то во внутренние помещения. В центре судна высилась мачта, усеянная… он присмотрелся получше… человеческими черепами! Вершина мачты находилась на уровне глаз Эгги, а примерно в тридцати футах над палубой к ней была прикреплена поперечная балка. На обоих концах балки горели факелы, электрические лампочки и свечи, ярко освещая палубу корабля.

В задней части судна, там, где должна была располагаться лестница, ведущая на более высокую часть кормы, корпус корабля фактически сливался со стенкой пещеры. Создавалось впечатление, будто землекопы так и не закончили свою работу, оставив корабль наполовину скрытым в грунте. Дверь в кормовой части судна, похоже, вела на эту, скрытую от посторонних глаз, вторую палубу. Через ту дверь блеснуло что-то белое и… липкое.

Мамочка.

Эгги от неожиданности почесал затылок. Ну, конечно! Мамочка жила в капитанской рубке старого деревянного судна. Люди Хиллари вставили в потолке этой каюты металлические решетки, чтобы можно было наблюдать за Мамочкой. Но как можно было упрятать такой большой корабль в подземелье? Где он, Эгги, сейчас находился, черт побери?

От краев насыпи, поддерживающей судно в вертикальном положении, во все стороны, петляя и закручиваясь, расходилось множество траншей. На вид они были около десяти футов глубиной и, возможно, от пяти до восьми – в ширину. Со своего места на выступе Эгги мог наблюдать почти весь траншейный лабиринт. Он не видел лишь траншеи на дальнем краю пещеры.

Эгги с содроганием подумал, каково бродить в таком лабиринте, особенно если тебя что-то или кто-то преследует…

В этот момент его глаза озарила яркая вспышка. На выступе, сразу над каютой Мамочки, он увидел золотой трон с красными бархатными подушками. Все в этой огромной пещере выглядело грязным, второсортным, но не этот золотой трон. От него исходила какая-то особая аура…

– Хиллари, что это за место?

– Арена, – ответила старуха. – Для нас она очень важна.