– Разговорчики! – все так же на повышенных тонах одернул его офицер. – Вперед и не оборачиваться!
– Ну, вперед, так вперед, – мирно согласился Олег.
– А этого? – Один из дозора показал пальцем на сидящего рядом с Олегом Батрида.
– Этот человек не имеет отношения к делу, он мне просто дорогу показал, – сказал Шергин.
Он оглянулся на Лано, с живым интересом наблюдавшего за переговорами со своей скамеечки, подмигнул ему и направился за блокпост в сопровождении дозорных. Пройдя по основной улице около ста метров, конвой приказал свернуть в переулок, потом еще один и еще. На каждом повороте стояли посты, охрана резиденции высшего руководителя Цада была глубоко эшелонирована. Чем ближе продвигались к дворцу, тем более суровые воины встречались по пути, тем грознее было у них оружие. Все окончилось внушительной баррикадой на дворцовой площади. Из-за укрытий торчали жерла пушек. Баррикада стояла между одноэтажными крыльями величественного дворца.
Центральная трехэтажная часть строилась в течение многих веков. Первый скромный этаж был сложен из грубо отесанных гранитных кубов. Позднее к ним были приделаны скульптуры из мрамора, мало сочетающиеся со строгостью серого камня. Скульптурная композиция изображала сцены мифических битв с незнакомыми Олегу монстрами, тоже явно мифическими. Остальные этажи, сооруженные еще позже, были более гармоничны каждый сам по себе, но вместе они выглядели дико. Второй этаж, выполненный в стиле, похожем на барокко, никак не вязался с третьим, выполненным в лаконичных линиях модерна. Все сооружение венчал золоченый купол, нависающий над сооружением неуместной роскошью.
Центральный вход с широкими ступенями и двумя каретными подъездами слева и справа от ступеней никто всерьез не охранял. У распахнутых дверей стояли два гвардейца почетного караула, застывшие как статуи. То и дело в дверь входили и выходили военные, прижимая к бедрам болтающиеся на ходу клинки.
Дозорные завели Шергина во дворец и передали другим конвоирам. С Олегом никто не разговаривал. Новые стражники, не вдаваясь в детали, повели его дальше. Первый этаж грандиозного сооружения состоял из огромного холла, в котором сейчас хозяйничали военные. Строго регламентированная суета создавала видимость активной милитаристской деятельности. Отдавались громкие команды, рассыльные метались туда-сюда с пакетами и донесениями. За громадным столом в углу сидел толстенный монах и регистрировал арестованных. К нему стояла очередь из нескольких человек. Каждого арестованного сопровождали охранники. В итоге эта толпа еще больше усиливала общую напряженность. Олег понял, что даже военное правосудие в Цаде отдано на откуп священникам и во дворце светской власти творят суд монахи.
Решив выпить эту чашу до самого дна и не привлекать к себе пока излишнего внимания, Олег с безразличным видом отстоял всю очередь. Глядя на происходящее вокруг, он пытался понять смысл активности военных, но не смог. До него доносились обрывки фраз о выпрямлении фронта то на западе, то на востоке Цада, о героическом прорыве блокады и о хлебном караване с юга Пустоши, который блокировали боевики врага. Шергин совсем недавно проделал громадный путь почти через весь Цад и не заметил никаких боевых действий. Ему показалось, что простое бандитское нападение на храм в Лирморе воспринято армией как полномасштабная война. Удивленный и увлеченный наблюдениями, он не заметил, как подошла очередь на первый допрос.
– Как звать? – спросил толстый монах и вытер перо простой чернильной ручки о свою курчавую шевелюру.
– Олег Шергин.
Монах аккуратно занес данные в книгу.
– Откуда родом?
– Земля.
Толстяк посмотрел на него, как на умалишенного, но ничего не сказал и сделал запись в толстой амбарной книге.
– При каких обстоятельствах задержан?
– Я не задержан, я прошу встречи… – начал Олег.
– Ты тупой, что ли? – взорвался дознаватель. – Я спрашиваю, при каких обстоятельствах задержан! Я должен птичку поставить.
Он поднял книгу и потряс перед лицом Шергина исписанными страницами.
– Мне надо отметить, при каких обстоятельствах, – разнервничался монах. – Тут есть графы – при попытке нарушения границы, при осквернении веры, при хуле кардинала, оскорблении короля, при краже продуктов, при мародерстве и при курином святотатстве. Меня не интересует что-либо другое!
– Тогда отметь – при попытке подрыва ядерного фугаса, – ответил Олег.
Толстяк посмотрел на него, тяжело вздохнул и пробурчал:
– Ясно, при осквернении веры. – И сделал пометку в книге. – В каком храме исповедуетесь?
– Христа Спасителя, – буркнул Олег, понимая, что разговор ни к чему не приведет.
Монах озабоченно стал водить по строчкам своей книги.
– Тут нет такого. А у нас все храмы переписаны. И что за святой такой?
– Ну, ты и дурак! – разозлился Олег. – Веди к начальству.
