Начальником тыла всего отряда я назначил вахмистра из броневагона. С конно-горной батареей он справлялся и здесь справится. В его природной сметке я уже успел убедиться не раз.
Первым делом своих уже саперов перевооружил на трофейные магазинные карабины, что в достаточном количестве нашлись на станции в одном из пакгаузов еще в пушечном сале. С рецких егерей охрану складов пока никто не снимал, а до тотального учета трофеев у интендантов руки еще не дошли. А мы что охраняем, то и имеем… тем более в последние дни. Да и не возражает никто.
Самим егерям такие трофеи без надобности — роторную магазинную винтовку Шпрока, которую только-только внедряли в имперскую армию, они признавали как лучшую. А рецкий маркграф сумел не только наладить у себя производство новых карабинов, но и полностью вооружить ими роту Вальда, когда отправлял ее ко мне.
С патронами на станции проблем не было — запасли царцы их на будущее свое наступление с избытком. Вот снарядов к пушкам было мало. Что да, то да… Полупустые склады. Не успевает царская промышленность пополнять фронтовую убыль боеприпасов. А снарядов, несмотря на немногочисленную артиллерию, фронт расходует намного больше винтовочных патронов. Такой вот парадокс.
В целом саперная рота мне понравилась. Видно, что служба в ней поставлена. И самое важное состояло в том, что эта рота обстреляна на фронте. Знают уже саперы, что пулям кланяться не грех и не трусость, а благоразумие.
Провозился на складах до обеда. Приватизировали несколько крепких фур. В комплект к здоровенным соловым битюгам, которых егеря нашли голодными и непоеными через сутки после захвата в железнодорожной конюшне. Передали их в обоз отряда, который сымпровизировали на основе четвертого взвода саперов и состава обеспечения.
«Черный» паровоз прихватили себе хороший. Мощный. Паровозную бригаду я недолго думая призвал на службу из местных железнодорожников. Своей комиссарской властью. Выдав им документы о мобилизации, поставив на довольствие и приняв присягу.
Многим еще поживились на станции, служившей центром снабжения полевой группировки царцев. Каждого унтера обеспечили биноклем. Не сравнить по качеству с изделием от «Рецкого стекла», но лучше такой бинокль иметь, чем вообще никакого. Офицерские планшетки также унтерам не лишними будут, хоть по уставу они им и не положены.
Удобных трофейных револьверов было много. И здесь я законно основывался на королевском указе, предписывающем штурмовиков короткостволом вооружать «по возможности». Хватило на всех, кроме экипажа бронепоезда, но там давно автоматические пистолеты Гоча рулили. Даже винтовок у экипажа БеПо мало — только для караула.
Уходя на обед, строго заявил фельдфебелям подразделений, что сегодняшний день на складах — их, но лишнее барахло в отряде перед наступлением безжалостно выкину на обочину дороги.
— Так что без фанатизма. А то знаю я вашу praporskuju натуру. Вам волю дай — оси у вагонов погнутся.
Переспрашивать меня, что означает незнакомое слово, они благоразумно не стали.
По дороге на квартиру отловил на улице интенданта из отдела боевого обеспечения службы первого квартирмейстера. Попался, голубчик! Прижал его к ближайшей стене, сунул под нос длинный ствол пистолета и прошипел, что если через сутки не будет в отряде гранат столько, сколько мной запрошено, то я расстреляю его у этой же стенки за саботаж. Ибо штурмовик без гранат — это даже не полштурмовика, а простой пехотинец. Похоже, майор впечатлился.
В обед пришел ко мне на дом представляться как новому своему начальнику командир БеПо «Аспид», хорошо знакомый мне лейтенант артиллерии Пехорка. С ним я и опохмелился, пригласив разделить со мной обед.
Хозяйка вокруг меня порхала стрекозой, не зная, чем еще услужить, вызывая острый приступ зависти у лейтенанта — сам он квартировал у какой-то старой и жадной карги непонятной национальности. А тут молодая, красивая огемка, все при ней… но несколько не в моем вкусе. Большая женщина. Из тех, что «коня на скаку…». А я все больше стройных люблю да невысоких, как моя жена. Но увяз коготок — всей птичке пропасть. Слава ушедшим богам, через трое суток на фронт.
Перед сном написал две депеши.
Первая — рецкому маркграфу с просьбой о переименовании роты капитана Вальда в «1-ю Рецкую отдельную штурмовую горно-егерскую роту». За штурмовой бой при взятии узловой станции и оборону железнодорожного моста. И о даровании ее личному составу на головной убор коллективной награды — позолоченной медной ленты с надписью «Неясь — Ныся» с датой боя. Даже новую эмблему предложил для такой роты — скрещенные горский бебут и граната-колотушка. Красиво вышло и знаково.
Вторая — кронпринцу, с предложением о создании при каждом фронтовом корпусе штрафной роты для трусов, паникеров и солдат, совершивших различные воинские преступления. А то на станции в пакгаузе, где до того пленных содержали, дюжина мародеров расстрела ждет. В основном «за курицу». И только один сидит за изнасилование местной девицы. Предложил для таких деятелей вместо расстрела ввести сталинский принцип «смыть позор кровью в бою». Не так много у нас в королевстве солдат, чтобы ими разбрасываться, даже такими. На войне нет отбросов, а есть ресурс, который требуется только правильно применять. А вот при повторном преступлении можно и к стенке ставить.
