– Он ругается, – объяснил Юрковский.
Моллар вдруг сказал высоким голосом: «Друзья мои!» – и планетологи разом повернулись к нему.
– Друзья мои! – сказал Моллар. – Что мне дьелатть? Ви есть опытные межпланьетник<и>! Ви есть большие льюди и герой<и>. Да, герой<и>! Mon dieu! Ви смотрели в глаза смерти больше, чем я смотрелль в глаза дев<у>шки. – Он горестно помотал головой. – И я совсем не есть опытний. Мне страшно, и я хочу много говорить сейчас, но сейчас уже близок конец, и я не знаю как. Да, да, как надо сейчас говорить?
Он смотрел на Дауге и Юрковского блестящими глазами. Дауге неловко пробормотал: «О черт» – и оглянулся на Юрковского. Юрковский лежал, заложив руки за голову, и искоса глядел на Моллара.
– О черт, – сказал Дауге. – Я уже и забыл.
– М-могу рассказать, к-как мне однажды х-хотели ам-ампутировать н-ногу, – предложил Юрковский.
– Верно! – радостно сказал Дауге. – А потом вы, Шарль, тоже расскажете что-нибудь веселенькое…
– Ах, вы все шут<и>те, – сказал Моллар.
– А еще можно спеть, – сказал Дауге. – Я про это читал. Вы нам споете, Шарль?
– Ах, – сказал Моллар. – Я совсем прокис.
– Отнюдь, – сказал Дауге. – Вы замечательно держитесь, Шарль. А это же самое главное. Правда, Шарль замечательно держится, а, Володя?
– К-конечно, – сказал Юрковский. – З-замечательно.
– А капитан не спит, – бодро продолжал Дауге. – Вы заметили, Шарль? Он что-то задумал, наш капитан.
– Да, – сказал Моллар. – Да! Наш капитан – это есть большая надежда.
– Еще бы, – сказал Дауге. – Вы даже не знаете, какая это большая надежда.
– М-метр девяносто пять, – сказал Юрковский.
Моллар засмеялся.
– Вы все шут<и>те, – сказал он.
– А мы пока будем болтать и наблюдать, – сказал Дауге. – Хотите посмотреть в перископ, Шарль? Это красиво. Этого никто никогда не видел. – Он поднялся и приник к перископу.
Юрковский увидел, как у него вдруг выгнулась спина. Дауге обеими руками взялся за нарамник.
– Бог мой! – сказал он. – Планетолет!
В розовой пустоте висел планетолет. Он был виден совершенно отчетливо и во всех подробностях и находился, по-видимому, километрах в трех от «Тахмасиба». Это был фотонный грузовик первого класса с параболическим отражателем, похожим на растопыренную юбку, с круглой жилой гондолой и дисковидным грузовым отсеком, с тремя сигарами аварийных ракет на далеко вынесенных кронштейнах. Он висел вертикально и совершенно неподвижно. И он был серый, как на экране черно-белого кино.
– Кто же это? – пробормотал Дауге. – Неужели Петрушевский?
– П-погляди на отражатель, – сказал Юрковский.
Отражатель серого планетолета был обломан с края.
– Тоже не повезло ребятам, – сказал Дауге.
– О! – сказал Моллар. – А вон еще один.
Второй планетолет – точно такой же – висел дальше и глубже первого.
– И у этого обломан отражатель, – сказал Дауге.
– Я з-знаю, – сказал неожиданно Юрковский. – Это наш «Тахмасиб». М-мираж.
Это был двойной мираж. Несколько радужных пузырей стремительно поднялись из глубины, и призраки «Тахмасиба» исказились, задрожали и растаяли. А правее и выше появились еще три призрака.
– Какие красивые пузыри! – сказал Моллар. – Они поют.
Он снова лег на спину. У него пошла носом кровь, и он сморкался и морщился и все поглядывал на планетологов, не видят ли они. Они, конечно, не видели.
– Вот, – сказал Дауге. – Ты говоришь, что здесь скучно.
– Я н-не говорю, – сказал Юрковский.
– Нет, говоришь, – сказал Дауге. – Ты брюзжишь, что скучно.
Оба старались не глядеть на Моллара. Кровь остановить было нельзя. Она свернется сама. Радиооптика нужно было бы отнести в амортизатор, но… Ничего, она свернется. Моллар тихо сморкался.
– А вон еще мираж, – сказал Дауге. – Но это не корабль.
Юрковский заглянул в перископ. «Не может быть, – подумал он. – Этого не может быть. Не тут, не в Юпитере». Под «Тахмасибом» медленно
