Калкерни, казалось, силился что-то вспомнить:
– Твоя последняя работа, которую мне довелось читать… – Он заколебался. – Вопрос был довольно спорный, насколько помню.
– Как тактично с твоей стороны. Это была статья о модифицированной ньютоновской динамике.
Наступило неловкое молчание.
Паузу нарушил Грейди, он заговорил, одновременно стуча по клавиатуре компьютера:
– Боюсь, карьерные трудности доктора Олкота – это моя вина. Говорят, я оказываю дурное влияние.
– Ты и есть дурное влияние, – Олкот махнул рукой в сторону Грейди. – Он годами донимал меня своими странными идеями.
Тот фыркнул, внимательно изучая числа на экране. Олкот продолжил:
– Я пытался математически опровергнуть теории Джона, но не смог. – Он снова оперся на свою трость. – После того как умерла Грета, Джон убедил меня присоединиться к его исследованию.
– Мои соболезнования по поводу Греты. Я не знал. Когда ее не стало, Берг?
– Да скоро уже два года.
– Мне так жаль. – Калкерни посмотрел на Грейди. – Значит, мистер Грейди работал с тобой в Колумбийском университете?
Тот покачал головой, все еще не сводя глаз с монитора:
– Не. Я ведь не ученый. Меня даже из колледжа поперли.
– У Джона степень магистра по физике, – пояснил Олкот, потом сделал паузу и смущенно добавил: – Он получил ее по Интернету.
– А, понимаю. Так как же вы вдвоем?..
– Джон в течение многих лет донимал меня письмами по электронной почте… Невероятное упорство. Дело дошло до точки, когда я уже больше не мог игнорировать его. Оставалось либо сотрудничать, либо через суд добиваться запретительного ордера[7].– Старик жестом указал на возвышающуюся установку: – И вот результат.
Калкерни посмотрел на Маррано, затем снова перевел взгляд на Олкота:
– Так это
– Да.
– На чужие деньги, – уточнил Маррано, взяв с соседнего стола геометрическое оригами. Он многозначительно взглянул на исследователей и заметил: – Я пока не слышал, чтобы хоть кто-то упомянул о хиральных сверхпроводниках.
– А вы вообще-то знаете, что такое хиральные сверхпроводники? – спросил Грейди, не отрывая пальцев от клавиатуры.
– Нет, хотя и пытался понять. Но мне известно, что в ваш проект вложило средства правительство. Следовательно, кто-то где-то понял, что это такое.
– И тут вступает в дело Уолл-стрит, – улыбнулся Грейди.
Маррано отбросил бумажную модель в сторону и повернулся к Калкерни:
– Вы можете разобраться в том, что здесь происходит? Мне надо вернуться в город.
Джонсон не сводил глаз с больших бутылок дешевого пива в руках исследователей.
– А вы, ребята, постоянно пьете, когда возитесь с высоковольтным оборудованием?
Олкот едва заметно усмехнулся:
– Мы сегодня празднуем.
Грейди чуть повернул голову в сторону от клавиатуры и добавил:
– Берт прав. Сегодня у нас особая ночь. Вы все увидите. – Он, наконец, закончил печатать и взглянул на гостей: – Думаю, вы тоже скоро захотите выпить.
Маррано и Джонсона он явно не впечатлил.
– А что означают эти номера «сорок один»? – спросил Маррано, указывая на карманы исследовательских комбинезонов.
Грейди бросил пейнтбольную маску на стоявший рядом столик. Теперь в своей голубой униформе он выглядел в точности как механик из сервисного центра «БМВ». Откинув назад свои длинные непослушные волосы и кое-как соорудив из них конский хвост, он сказал:
– Сорок один – это отправная точка. Простые числа – атомы математики. Если расположить их на равносторонней решетке, сорок один окажется ровно посередине всех простых чисел в пределах сотни. А с учетом гипотезы Полиньяка[8] фрактальный характер этого числового массива имеет огромное значение при более высоких степенях.
– О, господи… – Маррано и Джонсон снова переглянулись.
Олкот поспешил к ним на помощь:
– Я допускаю, что поведение Джона может показаться вам несколько эксцентричным, джентльмены, но я уже давно понял, что у него просто другой взгляд на вещи.
