развороте. – Не из сентиментальности же… Вот послушайте.
– Может, тоже словесный знак? Хоть чем-то должно же оправдываться существование таких дурацких стишат.
– Точно не знак, – усмехнулся Диймар, – уж я бы разницу почувствовал. И не гони на стихи, совсем они не дурацкие. Дай-ка сюда.
Он бесцеремонно выхватил у Карины блокнот. Рассмотрел его и присвистнул.
– Четырехмерная штука! Не в том смысле, в каком все на свете четырехмерно. Ее выполнил неплохой мастер, с учетом глубины, по всем правилам. Ну- ка, ну-ка… – И он осторожно запустил в глубину чистой странички два пальца, пошарил там и резко выдернул.
Карина готова была поклясться, что страница не была свернута никаким хитрым способом из арсеналов искусства оригами. Мальчишка действительно вывернул чистый лист глубиной наружу. И теперь этот кусок бумаги уже не был чист.
– Ого, – выдохнула Карина, – давай прочитаю!
– Нет-нет, – подал голос Арно, – а если это стихотворение-знак? Натворишь неведомо чего. И я читать не буду, потому что вдруг я тоже словесник? Диймар, давай ты.
– Это не совсем стихотворение. Скорее, что-то вроде колыбельной, только я такую не слышал. – Диймар зашевелил губами, шепча первые строки. Потом поймал ритм.
У Карины мурашки побежали по спине. То ли от голоса, то ли от строк, хотя, скорее, от всего вместе.
– Я это слышала. Не помню где, не помню когда. Но точно слышала!
– И я слышал, – одеревеневшим голосом добавил Арно, – мама пела. Т-только я остальных с-с-слов не помню.
Диймар же смотрел то ли на Карину, то ли сквозь нее.
– Это как раз не просто стихи, – задумчиво сказал он, – вы еще научитесь распознавать такое.
– Дай хотя бы посмотреть.
Карина изловчилась и выхватила у него блокнот. Почерк очень походил на тот, которым было записано стихотворение про любовь-морковь и луну- глубину. Но в то же время рука отличалась, будто один человек в разные годы писал. Или авторами были разные, но похожие люди. Почему, интересно, бабушка прятала этот блокнот? Кто это написал? Что за заклятье скрывается в словах колыбельной? Какое отношение этот предмет имеет к происходящему сейчас или произошедшему тогда, давно, в лаборатории? Вопросов – бесконечное множество, ответов – ноль. Ясно одно – все эти совершенно разрозненные вещи являются деталями чего-то целого. Чего-то непонятного, опасного… В общем, как пройти мимо, не вляпавшись? Никак. Вот и прекрасно.
– Нежити в Трилунье, значит, нет, – задумалась Карина.
– Только в сказках, – улыбнулся в ответ Диймар.
Не кривой своей улыбкой, а вполне нормальной. Умеет же, когда хочет. Прям внутри потеплело. С чего бы? Ох, нет-нет-нет, пожалуйста! Только влюбиться и не хватало! Будто без того проблем мало… Да еще в кого?! В придурка, хронического лгуна и предателя Диймара Шепота. Угу, с желто-карими, как у волка, глазами и чем-то таким в характере, что ледяной драконоид признавал его другом и даже лидером.
Усилием воли Карина стряхнула с себя наваждение и вытряхнула лишние мысли из головы.
– Вот только почему ведьмы в каких-то шляпах и с чего им в огне гореть, я не очень понимаю, – говорил тем временем Диймар.
– Ну, в наших сказках ведьмы носят такие шляпы… – Арно помахал вокруг головы руками, изображая головной убор а-ля Гарри Поттер и компания. – Вернее, не в наших, а в английских, немецких и всяких таких. И в Средние века с ведьмами типа боролись. И жгли их на кострах.
– Бррр… – трилунца передернуло. – Неудивительно, что знаккеров у вас не осталось. От природы-то жалкие крохи, а если еще и уничтожать их, то можно допрыгаться до чего-то похуже омертвений.
– Получается, что автор строк или родом с нашей Земли, или долго тут жил, – задумчиво сказал Арно.
– Именно так, – кивнул Диймар, – но все равно я бы на вашем месте не торопился эти стихи вслух читать, а то вдруг все же трилунец поработал, да не просто строки зарифмовал, а заклятие насимвольерил.
– Для тупых, – Карина подняла руку, как на уроке, – шут с ними, шляпами, но ведьмы как таковые у вас существуют?
– В смысле? – вскинул брови мальчишка. – Женщин-знаккеров так называют. Особенно если злятся на них. Вот ты – точно ведьма.
– Я тварь, забыл? Глубинная или вечности, как угодно, – Карине стало весело, – нечисть-нежить.
– Я, наверное, тоже, – присоединился Арноха. – Смотрите сами!
И он, вытянув левую руку, стащил перчатку. Вот черт, а ведь он теперь почти всегда ее носит, с момента укуса. На месте безымянного пальца была аккуратная культя. Аккуратная, но от вида ее все равно мороз по коже продирал, и хотелось то ли отвернуться, то ли жадно всмотреться.
