но не ощущает ли он подсознательно за собой вину — и гораздо более серьезную, чем думал раньше.
Из бара по-прежнему доносился шум, но теперь Кэл прошел мимо. Выйдя из отеля, он подождал, пока глаза привыкнут к яркому свету, затем Винсент указал ему дорогу, и Кэл зашагал к транспортной трубе.
Народу на улицах прибавилось; лица у всех были на удивление сосредоточенные, и ни одно не показалось Кэлу знакомым. Прохожие подозрительно косились на его грязную одежду, однако никто не сказал ни слова. В витринах демонстрировалось личное оружие, киноафиши, домашняя мебель, но ничто не натолкнуло Кэла на новые воспоминания. Названия магазинов были по преимуществу индейскими, например «Оружие Киллапата» или даже «Могиканские Мокасины».
По пути ему попались еще три бара и одна церковь. Из церкви доносились завывания прихожан, однако располагалась она совершенно по-идиотски — напротив аптечной лавки, которая явно специализировалась на наркотиках для поднятия настроения. Ни у кого из встречных Кэл не заметил наручного компьютера, но некоторые тем не менее оживленно беседовали с кем-то невидимым.
— Долго еще идти? — спросил Кэл у Винсента. Он уже начал уставать.
— Считанные микроны. Вход прямо по курсу.
Станция действительно оказалась совсем рядом. Вместе с другими пассажирами Кэл вошел в облицованный гранитом переход. Шагов через двадцать солнечный свет сменился рассеянным искусственным освещением, и Кэл очутился на пятидесятиметровой платформе, по обе стороны которой тянулись рельсы магнитной подвески. Здесь было гулкое эхо, а из черных провалов туннелей тянуло холодом. Платформа, как показалось Кэлу, была вырезана из цельного куска гранита. Следуя указателю, он перешел на нужную сторону и стал ждать поезда.
Дом. Хорошее, теплое слово, в которое каждый вкладывает свой, особенный смысл. Но убежище из камня и стекла в центре одного из континентов Дедала не значило для него ровным счетом ничего. Те несколько образов, которые всплыли у него в голове, относились к Атланте; голос сестры из соседней комнаты предупреждал его, что он опаздывает. Опаздывает… Теперь чувство времени было нарушено, так же, как и представление о собственном доме.
Из темноты без единого звука выскочила длинная Цепочка ярко освещенных желтых вагончиков. Вслед за тремя женщинами Кэл вошел в вагон и уселся. Негромкий шелест вентиляционных систем заглушал разговоры. Кэл огляделся — к счастью, представителей правопорядка в вагоне не было — и внимательно изучил схему.
Состав мягко тронулся с места и стал быстро набирать скорость. В деревушке Гринвич поезд делал четыре остановки. Винсент подсказал Кэлу, на какой ему удобнее выйти, и он нажал соответствующую кнопку.
Затем Кэл еще раз осмотрелся и поймал на себе взгляд одной из тех женщин, что зашли в вагон вместе с ним. Он улыбнулся ей; она ответила улыбкой и вновь повернулась к своим попутчицам.
Изредка до него долетали обрывки фраз — разрозненные и бессвязные, но ему показалось, что в разговоре слишком часто упоминались наркотики. Озадаченный, Кэл нахмурился: орбитальная станция не то место, где нужда в наркотиках может быть особенно сильной.
Через восемь остановок он вышел из вагона, поезд двинулся дальше, а Кэл по наклонному переходу выбрался на поверхность.
Густая трава доставала почти до колен; Кэл поискал взглядом Мачу Пикчу и с удивлением обнаружил, что город на самом деле довольно далеко. Отсюда он казался не более чем смутно различимой грудой валунов на склонах холма.
— Куда теперь, Винсент? — От станции веером расходились шесть дорог, снабженных каменными указателями с названиями. Дороги были покрыты каким-то темно-коричневым материалом, отличающимся гладкостью и исключительной упругостью.
— Лонгфеллоу, — подсказал Винсент.
Невысокие холмы оживляли пейзаж, делая его почти совершенно земным; повсюду в беспорядке были разбросаны домики. Слева хорошо просматривался край континента, соприкасающийся с «окном», в обшивке Дедала.
Навстречу ехал на велосипеде веснушчатый мальчишка лет восьми; на повороте он не рассчитал силы Кориолиса и чуть было не протаранил Кэла.
— Извините, — равнодушно бросил мальчишка.
Больше по пути к тому дому, который, если верить Винсенту, был его собственным, Кэлу никто не встретился. Борясь с растущим беспокойством, он шел по узкому тротуару. Где-то в глубинах памяти зашевелилось какое-то неясное воспоминание, затем это чувство прошло. Дом оказался точно таким же, как и соседние: прямоугольные окна по всему фасаду и покрытые искусственным камнем стены.
Интересно, где сейчас Никки? Кэл в нерешительности замер перед дверью. Наконец он решился приложить большой палец к белой панельке над входом, и дверь мягко скользнула в сторону.
Дом оказался меньше, чем выглядел снаружи. Две спальни. Скромная ванная комната. Вдоль кухни — полукруглый прилавок в пояс высотой. В гостиной стоял стол, несколько симпатичных мягких кресел, керамические вазы с цветами и компьютер.
В доме не было ни души, и Кэл вздохнул с облегчением. Есть хотя бы время привести себя в порядок, почистить одежду и хоть немного освоиться в собственном жилище до прихода жены.
Кэл бросил взгляд на экран Винсента — одиннадцать часов. Вероятно, Никки сейчас на работе.
В стенном шкафу Кэл отыскал комплекты чистой одежды и, выбрав один, отправился в ванную принять душ. Стащив с себя рубашку и брюки, он непроизвольно напрягся и, поколебавшись мгновение, решительно швырнул старую одежду в мусорный контейнер.
Забравшись под струю горячей воды, Кэл словно заново родился. Быстро смыв с себя остатки засохшей крови, он вылез из душа, насухо вытерся и, поглядев на себя в зеркало, увидел на спине огромный темно-лиловый синяк; он был почти круглой формы, а размером с футбольный мяч.
Одевшись и приведя в порядок волосы, он с удовлетворением отметил, что стал вполне похож на человека, и непроизвольно усмехнулся. Интересно, будет ли у него потом повод улыбаться? Когда-нибудь он не сможет поверить… Ну ладно, хватит об этом. Надо еще обследовать дом.
Выходя из ванной он случайно ударил Винсента о косяк.
— Ох, — крякнул тот.
— Извини. Ты в порядке?
— Как сказать… Я, наверное, мазохист, раз живу тут с тобой.
— Да? Может, засунуть тогда тебя в розетку?
— Вот в этом ты весь… Ну давай, давай, может тебе станет легче.
— Это ты в последнее время пришел к такому вы воду или всегда так считал? — Кэла охватила странная уверенность, что он уже знает ответ.
— В общем, в последнее время. — Его подозрения подтвердились.
— А почему, не знаешь?
— Откуда? Я видел только симптомы, а об истинных причинах оставалось лишь догадываться.
Фотографии в спальне подтвердили первоначальную догадку Кэла: на них были запечатлены эпизоды создания Дедала.
Перед следующей фотографией Кэл остановился. Никки. Из глубин памяти поднялась какая-то волна. Точно так же она улыбалась, когда они, словно школьники, сбежали с конференции, чтобы побыть вдвоем. Со снимка на него смотрели глубокие темно-синие глаза; прямые волосы, рот слегка приоткрыт — Кэл как наяву почувствовал запах ее духов. Освещение подчеркивало ее восточные скулы.
Вглядываясь в лицо жены, Кэл внезапно испытал те же чувства, что и утром, при встрече с любительницей рассветов, но на этот раз они были гораздо сильнее и опирались уже не только на внешнюю привлекательность. Они пережили с Никки тяжелые времена, и всегда с ее стороны он ощущал любовь и поддержку.
Потом радость угасла так же внезапно, как и появилась: воспоминания носили слишком общий характер. Кэл вперился в снимок, стараясь припомнить что-то более определенное. Что она любила? Что ненавидела? В чем ее сила и в чем ее слабости? Но все было напрасно: единственное, что ему удалось, — это прийти к выводу, что Никки по крайней мере столь же умна, сколь и красива. В крайнем раздражении он бросил бесплодные попытки и перешел к следующей фотографии.
