В посохе применялся метод адресации по имени. То есть там была специальная область, где хранились только названия плетений, идентифицирующие их метки в хранилище, и ссылка на ячейку, где по факту находится структура самого плетения. Требовалось создать в амулете некий аналог, тем более что без него поиск фрагментов все равно работать не будет. Отличие по большому счету нужно только одно. Поскольку нет специальных ячеек, то у каждой части вместо одной ссылки должно быть две, указывающих на определенные точки в амулете: на начало и на конец каждого кусочка. По опыту создания жилета искусник знал, что этот метод плох тем, что в случае удаления или корректировки фрагмента после него останется промежуток, в который трудно впихнуть что-то новое. Со временем неизбежно накопятся такие дыры, съедающие доступное пространство. Если же понадобится дополнить частицу какой- то информацией или новой связью, то для этого попросту не хватит места – его уже займет другой фрагмент.
Толлеус, едва не прочесав в шлеме дырку, нашел выход. Все-таки без ячеек не обойтись, но их можно сделать маленькими-маленькими, чтобы туда только-только влез фрагмент. А ссылки на другие вообще можно хранить отдельно, сделав для них специальную структуру. Покивав своим мыслям, старик взялся за реализацию, но уже в процессе внес корректировку. Действительно, фрагменты маленькие, но все-таки разные по размеру. Так что пространство для ячеек в артефакте он решил поделить на три неравные части. Самая просторная – для обычных кусочков; отделение поменьше, но с более крупными ячейками – для крупных кусков. И конечно же оставил место для таких ячеек, как в посохе. Не для фрагментов – таких больших не бывает. Просто архейский амулет в жилете – не декоративный элемент: надо же где-то хранить плетения, отвечающие за работоспособность этой громоздкой конструкции.
Процесс шел крайне медленно, сказывалось отсутствие практики. Хорошо еще, что есть образец перед глазами, без него бы точно не справиться. Пока что старый искусник совершенно не заботился об оптимизации: лишь бы работало. Настроить и сгладить углы можно и попозже. Точно так же корпел над своим заданием его искусный ученик, усевшись рядом с Пауком-прародителем и разложив вокруг себя деревянные части. Только если Толлеус выглядел безмятежным и со стороны могло показаться, будто он спит, то подросток постоянно елозил на своем месте или, замерев на несколько минут, тут же вскакивал и ходил взад-вперед по двору. На руках его запеклась кровь – Оболиус, сам того не замечая, от усердия периодически начинал грызть костяшки пальцев, травмируя их, но не чувствуя боли.
Солнце, кинув последний прощальный луч, упало за стену, и город в считаные минуты окутала темнота. Ни спустившиеся сумерки, ни ночная прохлада, ни даже громкое уханье усевшейся на флюгере совы не смогли отвлечь работников. Они попросту не замечали всего этого, погрузившись в мир Искусства.
Все же Оболиус справился первым. Против ожидания его хмурое осунувшееся лицо совсем не выглядело счастливым. Кажется, настроен он был весьма агрессивно: окликнув учителя и не получив ответа, парень без всякого почтения качнул кресло, в котором уютно устроился старик.
Не понимая, что происходит, Толлеус захлопал глазами, с удивлением заметив на небе звезды.
– Ваш Паук… – без предисловий бросил помощник. – Я собрал. – С этими словами он чуть посторонился, продемонстрировав тщедушное деревянное тельце будущего голема, которое он волоком бесцеремонно притащил за лапу.
Секунд десять Толлеус бестолково моргал, силясь понять, о чем речь, пока наконец не вырвался из мира фрагментов и плетений, вспомнив о своем давешнем задании.
– Давай посмотрим! – каркнул он пересохшим горлом и закашлялся.
Сразу встать тоже не получилось: тело затекло. Кое-как доковыляв на негнущихся ногах до голема-прародителя, искусник ловко снял подаренную реликвию и сноровисто подключил к деревянному малышу. Все оказалось не так плохо: новый Паук смог сам встать. Сейчас, когда лапки расправились, Толлеус хорошо видел все нити. Ученик не поленился и попробовал воспроизвести такие же, которые использовал сам искусник. Отличия, правда, были, но незначительные. Результат очень хороший: никто не может с первого раза сделать все идеально. У парня искусный дар плюс отличное образное мышление и великолепная память. Доведись ему родиться в Кордосе, он пошел бы очень далеко. Как минимум стал бы профессором. Здесь же, вдали от Академии с настоящими учителями, без посоха перспективы у мальца неутешительные. Старик прекрасно это понимал, но все же пытался помочь чем мог: если талант есть, жалко его хоронить.
Мысленно пожав плечами, Толлеус продолжил осмотр. С креплением нитей у парня явно возникли проблемы, но он вывернулся и приспособил на суставах маленькие металлические скобы, за которые и привязал концы нитей. Работы, конечно, больше, чем сформировать посохом искусный крепеж, и не так надежно, но вполне сгодится.
Ходовые испытания все-таки выявили один изъян: нити на передних лапах оказались коротковаты, поэтому Паучок все время спотыкался и на каждом шаге норовил клюнуть носом. И все же старик ожидал гораздо меньшего, когда поручал ученику это задание. Он даже был готов к тому, что помощник вообще не справится: плести подобного рода нити не так просто, как кажется.
Выдав в качестве поощрения пацану монетку, Толлеус отпустил его на заслуженный отдых. Паука он исправит утром, сейчас самому не мешает прилечь. Искусник слишком устал, да и долгое пребывание на улице в неподвижности может аукнуться обострением артрита или чем похуже. И так в последнее время не было ни одного приступа, при этом самочувствие хорошее, а жилет потребляет меньше обычного. Возможно, сказывается чародейское лечение или климат тут, в Оробосе, целебный, но судьбу лишний раз лучше не искушать. Так что пора на отдых.
Старик пристрастился ночевать здесь же, в мастерской. Ездить на постоялый двор за сомнительным комфортом никакого удовольствия. Тут есть пуховая перина, подушка, одеяло – чего еще нужно? Сняв плащ, камзол и скинув башмаки, искусник со сладостным стоном растянулся на постели.
