– Господин Люциус эль Аравио ждет!
Слуга весь сжался, когда страшный гость повернулся в его сторону, сверкнув застывшим в металле лицом-маской. Однако ничего ужасного не произошло: старик лишь кивнул и последовал за своим провожатым на прием к интенданту.
Толлеус на самом деле пребывал не в лучшем расположении духа: время, драгоценное время бездарно утекало, пока он занимался ерундой! Всю дорогу, шлепая за лакеем и не замечая, как тот вздрагивает всем телом при каждом его слове, искусник что-то сердито бормотал себе под нос, жалуясь на задержку, на лестницы и на длинные коридоры. Так что конца пути оба ждали с нетерпением и дружно, с нескрываемой радостью перевели дух, когда все-таки прибыли на место.
Слуга потянул за железное кольцо, открывая перед Толлеусом тяжелую дверь в залу, и старик тут же понял, что его надежда на легкую работу не оправдалась. Интендант представлялся ему эдаким напомаженным щеголем, чей меч – сабелька в золоченых ножнах, пригодная лишь для парадов. В действительности искусника встретил немолодой, но очень крепкий и рослый мужчина с песочного цвета длинными усами, кисточками свисающими вниз. Явно бывший воин, о чем наглядно свидетельствовал шрам на щеке. А огромный двуручный меч длиной, кажется, с самого Толлеуса, явно побывал во многих сражениях и был под стать своему хозяину – такой же суровый и видавший виды. Старик на всякий случай осмотрелся. Вдруг он принял за интенданта его телохранителя или стражника? Но, увы, ошибки не произошло. Первые же слова полностью прояснили ситуацию и ввергли искусника в уныние. Люциус не стал ходить вокруг да около и, даже не поздоровавшись, перешел к делу. Кажется, его время и в самом деле было весьма ценно.
– Вы искусник с рынка? – наполнили залу басовитые раскаты голоса хозяина, казалось, заставив пламя свечей вздрогнуть.
На каменных стенах висели тяжелые гобелены со стершимися от времени изображениями каких-то ратных деяний, но все же эхо нашло себе твердую поверхность и через мгновение вернуло «а-а». Сам не зная почему, Толлеус поежился, когда испытующий взгляд нацелился на него. Атлет, дождавшись кивка старика, продолжил:
– Мой распорядитель нанял вас, чтобы зачаровать этот меч! – Толстый палец указал на двуручное чудовище, небрежно уложенное поперек массивного деревянного стола в центре залы.
– О каких конкретно чарах идет речь? – На слове «чарах» искусник споткнулся, но все же выбрал именно его. Не тот человек стоял перед ним, чтобы объяснять разницу между чарами и плетениями.
Интендант задумчиво, словно в первый раз увидел, посмотрел на клинок. Потом подошел к столу и одной рукой с легкостью поднял меч, а второй медленно провел вдоль лезвия. На губах его почему-то появилась грустная улыбка.
– Много битв видел этот славный меч, не единожды спасал он мне жизнь. А до меня – моему отцу, а еще раньше – деду. Фамильная реликвия… – Люциус на мгновение умолк, прикрыв глаза и вслушиваясь, как эхо старательно тянет: «И-я-а». Потом аккуратно положил оружие на место.
– Мои битвы закончились, – стряхнув оцепенение, продолжил хозяин. – Зато теперь у меня появились деньги, чтобы отблагодарить меч. И хотелось бы передать сыну не просто хороший клинок, а нечто более ценное. Я обращался в пару школ, но мне предложили только возможность стрелять паралитическими сгустками или другой какой-то мудреной ерундой. Стрелять мечом – бред! Говорят, зачаровывание оружия – вотчина искусников. Что ты можешь предложить мне, старик?
Толлеус, который уже давно с тоской поглядывал на лавку возле стола, воспользовался подвернувшейся возможностью. Подойдя к столу осмотреть меч, он с удовольствием плюхнулся на потемневшую от времени и пролитых напитков, вытертую до блеска скамью. Выбирать особо было не из чего, поэтому он авторитетно подбоченился и предложил свое светящееся плетение.
– Не то, старик! Все не то! – дернул щекой воин. – Зачем такое? Чтобы детей пугать или освещать себе дорогу, когда возвращаешься из пивной? Предложи другое!
Искусник искренне развел руками. Хозяин в расстройстве стукнул увесистым кулаком по ладони. Эхо подхватило и вернуло звонкий шлепок.
Стремительно приблизившись вплотную к Толлеусу, отчего тот инстинктивно отшатнулся и чуть не свалился с лавки, Люциус наклонился и прошептал:
– Ты не хочешь делать мне меч, потому что узнал, кто я. И теперь думаешь, что я должен буду взять с тебя налог. Так давай договоримся, что ты мне просто подаришь свои чары. А я ответным жестом подарю тебе, скажем, этот перстень. – Интендант стащил с пальца массивный перстень с рубином, помахав им перед самым носом искусника. А потом с нескрываемой угрозой уже громко потребовал: – Зачаруй мне меч, старик!
Толлеус обреченно обвел взглядом мрачные стены, теряющиеся в полутьме. Кажется, ничем хорошим этот визит не кончится. Днем искусник видел неплохо, но при слабом освещении зрение начинало подводить. Да и как-то сразу неуютно стало тут, в этом чужом зале, в чужой крепости, посреди столицы чужой страны. Искусник, почти не отдавая себе отчета, создал светлячок. Теплый мягкий свет озарил пространство вокруг, а Люциус, выставив перед собой клинок, отпрыгнул в сторону.
Старик неожиданно успокоился, несмотря на то что сейчас ему угрожали оружием. Просто он понял, что здоровяк перед ним сам до смерти боится – это было видно по его глазам, в которых отражался свет светляка. Забавно: Толлеус привык, что за спиной любого человека, облеченного властью, всегда стоит Искусство. И по привычке ожидал того же от оробосцев. Однако здесь, похоже, важный, богатый, знаменитый человек – как простой обыватель в Кордосе, слаб и беззащитен. А сам Толлеус, далеко не великий искусник, в Оробосе является весьма грозной силой. Эта крамольная мысль была слишком
