последний выход. Он мог растаять, но должен был сделать это по своей воле. Тогда его душа переродится в какое-то животное. Причем не в домашнюю канарейку или аквариумных рыбок, а в помойного пса или кота. В уличного голубя, в которого злые мальчишки могут кинуть камнем. В голодного пони у метро, которого держат в вонючем хлеву и в лучшем случае кормят черствым хлебом. Понимаешь, Дениска? В животное, для которого каждый день – борьба за существование.
Душа человека должна была пройти все эти тяжелые испытания на своей шкуре. В то время как его плоть – растаявшая, мутная жижа – остается в мире людей. Если плоть сохранить, пусть даже хотя бы какую-то ее часть, а душа того, кто издевался над животным, очистится, то через какое-то время он может снова стать тем, кем был, то есть человеком. Сроки очищения могут быть самыми разными. От трех дней до бесконечности, хоть до самой смерти.
Дэн медленно переваривал услышанное. Что она хочет этим сказать?
– С тех пор мама потеряла сон. Она пыталась поговорить с сыном, но он молчал, и она не знала, что делать. Вытащить сына наверх и позволить ему превратиться в воду? А что потом?! А вдруг он никогда не станет человеком?
«Пусть лучше ледяной, но он рядом», – пыталась успокоить себя она, но сомнения все чаще и чаще посещали ее.
Между тем у мамы окончательно испортились отношения мужем. Теперь их новый папа уже ничего не хотел, ему все надоело, и он все настойчивей требовал от мамы убираться из дома вместе со своим, как он говорил, «мороженым окороком». Он хотел развода с мамой и больше не желал ничего слышать о мальчике.
Надежда уперла локти в стол и направила взор своих темных глаз на Дэна, который застыл, словно обездвиженный.
– Все произошло очень быстро. Судя по всему, папа хотел убить мальчика. Ночью он спустился в подвал с топором. Что там случилось, остается только гадать. Но вышел наружу только мальчик. Папу позже нашли в подвале, он был заморожен до самых костей. Мальчик пришел к маме, держа в руках свою руку – папа все-таки успел отрубить ее перед своей смертью.
«Мама, просыпайся», – позвал мальчик.
Мама открыла глаза. Она увидела сына, под его ногами уже стали скапливаться маленькие лужицы. И они увеличивались.
Ей стало страшно.
«Беги вниз!» – закричала она и вскочила с постели.
«Нет, – сказал мальчик. – Я видел сон. Мне… нужно попробовать».
Он стоял и сжимал пальцами собственную руку, с которой капала жидкость. Лицо его было бледным и серьезным.
«Сохрани меня. Я очень тебя люблю. А наш новый папа нас не любил. Он умер сам. Его погубило собственное сердце. Оно было холодным».
Мама упала на колени перед сыном. Он весь сочился влагой и быстро уменьшался в размерах. Его глаза уже поплыли, носа не было видно, а рот превратился в едва видимую щелочку.
«Я люблю тебя», – прошептал он.
Мама закричала. Она попыталась взять в руки мальчика, но он просто развалился в ее руках, как мокрый снеговик.
Мама плакала, ползая на коленях. Она целовала то, что осталось от сына, ей казалось, что она чувствует запах своего любимого мальчика.
«Сохрани меня», – вспомнила она слова сына.
Через несколько минут все было готово.
Надежда подняла голову, уставившись на часы.
– Твоему брату стоило бы поторопиться, – заметила она.
– Он придет, – с трудом разлепил губы Дэн.
– Я очень на это рассчитываю, – осклабилась уголовница. – Хочешь знать, что было дальше? – Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Мама спрятала мальчика в бутылку. Спросишь, каким образом? Ты когда-нибудь вытирал мокрый пол? Тряпкой хоть раз пользовался, белоручка?
Дэн уныло молчал.
– Мама сохранила своего мальчика. И она увезла его домой. Она чувствовала его. Она разговаривала с ним. Она плакала, говоря, что любит его и ждет. Она стала по возможности помогать животным. Перечисляла деньги в приют. Кормила голодных собак и кошек.
Надежда вздохнула.
– Когда нашли мертвого папу в подвале, его старая мать во всем обвинила маму мальчика. Маму сначала хотели посадить в сумасшедший дом. Потом провели несколько экспертиз и отправили в тюрьму. На суде решили, что это она виновата во всем. Но все это время она ждала тот день, когда сможет вернуться к своему сыну. Потому что она верила в легенду о котенке. Наверняка ее любимый мальчик выдержал все испытания.
Надежда убрала локти со стола, задев при этом бутылку с коньяком. Она с негромким стуком упала на ковер, не разбившись, и остатки коньяка вылились на ковер.
– Не следовало мне пить, – медленно проговорила она, откидываясь на скрипнувшем стуле назад. – Ну, как тебе сказка, парень? Че задумался? На размышления навело, да?
