– Солдаты идут сзади, но по-настоящему они не в счет.
– Тучами повелевает тот, кому служит Рафаэле?
– Да, – сказал Маэстро, – тучами и природными стихиями.
– Ты тоже так можешь?
– Все мы умеем это делать.
– Тогда почему вы оставили Марию в одиночестве?
– Мы всегда оберегали селение. Но если мы хотим узнать силу Марии, нам следует удержаться от вмешательства в битву. Решение это трудное, но необходимое для оценки ее сил. Они никогда еще по-настоящему не действовали самостоятельно, без нашего участия.
– А если она погибнет?
– Если погибнет, значит мы с самого начала ошибались. Тогда мало надежды, что мы выживем в этой войне.
Клара еще раз посмотрела на чудовищное марево, вставшее на горизонте межгорья.
– Оно огромно, – сказал Маэстро, – но это лишь малая часть того, что может создать враг. Мы были правы, считая, что он не примет всерьез наше пари. Есть предатель, и он информирует врага.
– Есть предатель, он пошел за одним из наших и обнаружил Марию.
– Он шел за серым конем.
– Он шел за главой нашего совета, который принял обличье серого коня, ибо в мире людей мы можем сохранить лишь одну из наших сущностей. Он серый конь и в то же время человек и заяц.
– Почему глава вашего совета непременно хотел увидеть Марию?
И вдруг непонятно как оказалось, что она знает ответ.
– Потому что он ее отец.
– Сила провидения твоего отца велика, – сказал Маэстро, – и равна лишь силе его видения. Теперь ты оцени силу врага и пойми ее природу и ее причины.
– Он портит климат.
– И каждое из этих нарушений подпитывается другими нарушениями. Марселю полагалось умереть. Когда искажают траекторию силы, возникает беспорядок. Даже когда это делают из самых чистых побуждений, как в случае Евгении.
– Но как нам выстоять, если нельзя использовать то же оружие?
– Это – главный вопрос союза.
В молчании они смотрели, как мужчины собираются вокруг отца Франциска и Андре, потом в полном порядке рассредоточиваются: и одни усаживают своих на двуколки, другие уводят женщин и детей под защиту церкви или отправляются на ферму Марсело с парнями из самого первого круга. Ферма эта была больше, чем та, где жила Мария, но и вещей на ней было гораздо больше. Девочку встретила женщина с медными волосами, которая сразу понравилась Кларе. Все расселись вокруг большого стола, на который выставили хлеб, мед и сливовое варенье этого лета. Хозяйка и ее дочь готовили еду. Время замедлилось и словно осело.
Мужчины во дворе видели, как нарастает сила, несущая погибель, но в доме все было покрыто пологом тишины, и нежность парила в воздухе далеким воспоминанием. В нем мелькали старинные вышивки и тени улыбок, речка, текущая средь высоких трав и могилы, заросшие цветами. «Что за тропу я выбрала на этот раз?» – спросила себя Клара, не сводя глаз с медноволосой женщины. Она могла бы всю жизнь смотреть на нее, и ей бы не надоело. Потом, когда Лоретта Марсело округлым движением поставила перед Марией чашку горячего молока, Клара поняла природу этого жеста, похожего на тот, каким Леонора положила свою ладонь на ее руку в день Клариного одиннадцатилетия.
– Наступит день, и ты войдешь в свой мир, – сказал Маэстро. – Мне жаль, что ты была лишена его. Но тебя ждут и примут в свой круг.
Шли долгие минуты; селение тем временем готовилось к осаде.
– Что я должна сказать Марии? – спросила Клара.
– Ты найдешь слова, – сказал Маэстро, – а я переведу их.
– Кому служит Губернатор? – спросила она еще.
– Одному из нас.
– Откуда он?
– Из моего собственного дома.
– Как его зовут?
– У нас, в отличие от людей, нет имен, которые даются раз и навсегда. Но поскольку наши друзья предпочитают легенды Древнего Рима, давай назовем его Элий.
– Чего он хочет? – И, не дожидаясь ответа, сказала: – Конца рода человеческого.
