работать должно четко, как механизмы свежесобранного био…
Но на деле судьба всегда вносит свои коррективы, и потому десятник боялся что-то загадывать наперед.
Вот они миновали одно здание, и Казимир поднял руку, призывая спутников остановиться. Те послушно замерли.
«И чего он дурью мается? – со злостью подумал Захар. – Будто мы не понимаем, куда он нас ведет!.. Или это шамы так над нами издеваются? Играют с нами через свою послушную куклу?»
– Вперед, – оглянувшись, сказал седовласый дружинник и первым устремился по узкому проулку, истерзанному Последней Войной.
Захар успел сделать шага четыре, прежде чем в голове раздался паскуднейший голос:
«Ну здравствуй, хомо!»
Десятник хотел обернуться к своим, но не смог: шею будто парализовало.
«Убирайся из моей головы, проклятый шам…» – мысленно прошипел кремлевский командир.
«А если не уберусь, что будет?» – хохотнул кровопийца.
Правда, его веселье улетучилось уже в следующий миг.
«Где нейромант?» – процедил ненавистный голос в голове Захара.
«Был с нами».
«Врешь!» – рявкнул шам.
«Не вру».
«Отвечай, или настанет боль!» – пригрозил мутант.
«Был с нами», – упрямо подумал Захар.
В позвоночник его будто гигантскую иглу вогнали. Из глаз десятника аж слезы брызнули – до того острой оказалась эта внезапная боль. Незримые пальцы сжали его губы, и крик не вырвался наружу, а взорвался внутри его рта, отозвавшись во всех концах страдающего тела.
«Отвечай!»
«Я ответил», – снова заупрямился кремлевский командир.
Новый приступ. Новый крик.
«Шагай!»
Ноги Захара сами собой зашевелились и понесли его вперед, к виднеющемуся на горизонте странному зданию, верхние этажи которого, судя по всему, сплошь состояли из окон.
«Но шамы ведь терпеть не могут солнце?» – удивился Захар про себя.
«Старшие шамы при необходимости могут приспособиться даже к солнечному свету», – тут же высокомерно произнес кровопийца в голове десятника.
Осознавать то, что их нынешние противники настолько сильны, было неприятно, но Захар моментально убил зреющий в душе страх. В конце концов, они знали, на что шли. А ведь Громобой сразу предупреждал, что люди с гипнозом шамов ничего поделать не смогут…
«Может, нам действительно не следовало соваться в Митино?..»
«Поздно горевать, – прошипел шам. – Вы пришли… И теперь собой закроете нас от вашего проклятого нейроманта и его био…»
Отчаянно сопротивляясь ментальным оковам кровопийц, дружинники и Дети Механизмов брели к логову шамов. Когда до покосившихся ворот оставалось метров десять, Захар, все это время отчаянно пытавшийся вернуть себе контроль над телом, вдруг почувствовал, что может шевелить левой кистью. Скосив глаза, кремлевский командир убедился, что ему не показалось: пальцы слушались, да и рука в запястье проворачивалась так, как хотел десятник.
«Что это значит? – озадаченно подумал он. – Выдыхаются?»
«Не дождешься!»
Левая рука снова одеревенела, но зато десятник наконец смог повернуть голову и посмотреть на спутников.
К его радости, подавляющее большинство его «солдат» шевелили, кто чем – руками, головами, иные даже умудрялись упираться одной «освобожденной» ногой. Шамы воспитывали их болью, били невидимыми плетками по спинам, но люди уже поняли, что шанс на спасение есть, и потому продолжали отчаянно биться за свои тела.
«Уж точно пока мы сопротивляемся их воле, у них не хватит сил помешать Громобою!»
Несмотря на любые попытки отсрочить финал, шамы упрямо вели пленников в свое логово.
До ворот оставалось метров пять, когда до ушей Захара донесся характерный металлический скрип.
«Био?» – мелькнула шальная мысль.
И – прямо следом за первой – вторая:
«Громобой?»
