Зима в этом году настала ранняя и довольно суровая, причем внезапно. Еще вчера лужи на проспекте отражали золотые листья, а сегодня превратились в сплошную ледяную корку. Ира, выскочившая из дома поутру, не глядя в окно или на градусник, в новеньких, меньше месяца назад купленных ботиночках на высоких каблучках, опасно покачнулась, ступив на очередную замерзшую лужу, но удержалась и успела вскочить на подножку уже собравшегося отъезжать троллейбуса. В последний миг выхватив минутницу, она резко вдавила кнопку сохранения – по такой погоде дорога до Политеха должна была занять не меньше часа – и чертыхнулась, заметив, что одновременно зацепила и новую большую кнопку «Поделиться».
«Что-то тут у нас… у него недоработано», – буркнула Ира, глянув в окно и поняв, что до института осталась всего пара кварталов. «Ну да, я же час закладывала», – подумала она и с легкой дрожью обнаружила, что ее минутница показывает абсолютный ноль. Ощущение дежавю усилилось, когда Ира поняла, что стоявший рядом парень – на вид еще школьник – пялится в собственную минутницу с тем же изумлением, какое Ира видела на лице Валерия Степаныча в тот памятный день.
«Так. Кажется, я поняла, что произошло. Только не поняла пока – как».
Парень выпрыгнул из троллейбуса на следующей остановке и вприпрыжку понесся куда-то в глубь квартала. Ира проводила печальным взглядом невольного похитителя всех сэкономленных ею долгих часов, которые вскоре собиралась потратить на заслуженный отдых где-нибудь на теплом море, раз уж финансы позволяли. Очевидно, отпуск придется отложить до каникул, но как же такое могло произойти снова?
С этим вопросом Ира, не застав на месте декана, и пришла в лабу – и вывалила тревожную новость Марте Петровне.
Этого просто не могло быть. Ира смотрела на свои расчеты воспаленными глазами и чувствовала, как холодок ужаса бежит по спине, рискуя превратиться в настоящую панику.
– Нет, я точно что-то напутала. Надо пересчитать еще раз, – пробормотала она, как будто забыв о том, что пересчитывала уже дважды. Результат не изменился бы, просиди она в лаборатории еще неделю.
Помотав головой и побрызгав в лицо холодной водой, чтобы отогнать сонную одурь, Ира наконец сообразила посмотреть на часы. Ха, неудивительно, что она такая сонная… и такая голодная. Она пропустила не только все учебные пары, но и тот счастливый момент, когда последние сотрудники института уходили домой. Стрелки показывали третий час ночи, а Ира сегодня утром даже толком не завтракала, боясь опоздать в институт. Хорошо еще, что Марта Петровна разрешила оставить в лабе купленную Ирой с первого же гонорара кофеварку. Без кофе она вряд ли выдержала бы этот математический марафон. Все-таки деньги иногда приятно облегчают жизнь.
Решив, что брызг недостаточно, Ира умылась ледяной водой, налила себе крепчайшего эспрессо – и вернулась к своим цифрам. И снова ее глазам предстал тот же пугающий результат.
Ира вспомнила, как однажды подслушала громкий спор отца с Валерием Степановичем, в ту пору еще не деканом, а просто сотрудником лаборатории Виноградова. Он пришел к ним домой обсудить какую-то рабочую проблему…
Ира мало что запомнила в тот вечер, но слова, что почти выкрикнул папа тогда, сейчас всплыли в ее голове, словно все это случилось вчера:
– Валера, невозможно сделать что-то из ничего! Закон сохранения не можем отменить даже мы, и вся наша текущая работа тому – прямое подтверждение! Как, объясни ты мне, неразумному, тебе вообще пришла в голову идея «умножения»? Ты не думал, что, умножая на ноль, в результате ноль и получаешь?
А деканом Терлецкий стал вскоре после папиной смерти. Заодно получив и руководство лабораторией… Интересно, если бы Николай Виноградов остался жив, не заморозил бы он вообще это направление исследований? Не зря же незадолго до смерти он уничтожил почти все наработки в лаборатории, так что Ире пришлось все потом восстанавливать по дневнику, что отец хранил дома, думая, что о нем никто не знает.
Вот почему Валерий Степанович не только не препятствовал ее торчанию в лаборатории, но даже поощрял…
«Так, стоп, – сказала себе Ира. – Еще немного, и эти отдающие детективом рассуждения бог знает куда меня заведут. Отец умер от естественных причин, а Валерию Степанычу с этим… просто повезло, похоже. Как ни горько это звучит. Хм, интересно, а Марта знала папино мнение? Утром проверим», – решила она и свернулась клубочком на старом лабораторном диване – надо было хоть немного поспать.
Стиснув кулаки, с замирающим сердцем Ира следила за тем, как Марта Петровна проверяет ее расчеты. Кажется, ни на одном экзамене ей не доводилось волноваться сильнее. Минуты текли, Ира ждала вердикта, и когда профессор подняла глаза от распечатки, Ира увидела на ее лице отражение собственного ужаса.
– Господи, Ирочка, что же мы наделали?.. – Голос всегда идеально владеющей собой Марты Петровны дрогнул, и Ира подавила неуместное изумление. До сих пор никто в Политехе не видел «железную Марту» взволнованной. Никто и никогда – до этого момента.
– Марта Петровна, почему «мы»? – тихо уточнила Ира. – Вы к этой истории точно не причастны…
– Под «мы» я подразумеваю весь институт, а не твою семью и Валерия Степановича. – В голос Марты Петровны вернулась обычная холодность – профессор уже взяла себя в руки. – Если о том, что возможный результат действия этих новых приборов был просчитан, станет известно – бог знает, чем это может закончиться для всех нас. А хуже всего то – я почти уверена, – что Терлецкий знал.
Ира не поверила своим ушам.
– Как знал? То есть это не ошибка, допущенная в первоначальном проекте?
