– Ты самая худшая на свете подруга, Эви О’Нил!
– Да, знаю, – скромно сказала Эви.
Переломный момент
У земли есть память. В каждой реке, в каждом ручье струится какое-то признание, какая-то история – ее шепчут камни, она взлетает над волнами в птичьем кличе, уносится дальше, в море. Бизон мчится по прерии, чья почва вспоена кровью битв, давно почивших в затхлых томах на всеми забытых полках. Поля, некогда вышитые синим и серым[39], ныне распускаются цветами потревожнее. Рабовладелец хлещет кнутом, и на коже много поколений спустя проступают шрамы предков.
Подо всем этим лежат мертвые – и помнят.
Аделаида Проктор ходила по этой земле вот уже восемьдесят один год. У нее тоже была своя история, о, да. Она приходилась дальней родственницей Джону Проктору – тому самому, которого повесили в Салеме, когда охотились на тамошних ведьм. Ведовство было у нее в крови, и Адди еще девочкой прочла все судебные материалы – c большим, надо сказать, интересом. Ведовство действительно существовало на свете – всего лишь профессия травников, повитух и прочего хитрого люда. Суеверия поддерживали только безопасности ради. Проклятия бормотали себе под нос, а то и вручали адресату вкупе с перевязанной прядью волос или метали ввечеру в огонь, чтобы утром о них уже пожалеть – или не пожалеть, смотря по обстоятельствам. Но ничего из этого в жизни не имело отношения ни к какому дьяволу – зато имело (и самое непосредственное) к слабостям сердца человеческого. Вот вам заклятия для исцеления одиночества. Или болезней – тоже дело. Для привлечения доброй удачи. Чтобы остаться живу в бурном море. Чтобы привести в мир дитя, осененное светлой долей. Все это утешало Адди, ибо воистину она нуждалась в утешении.
Иногда она проваливалась в грёзу, в транс, и тогда могла видеть мир духов, читать послания в спитой чайной заварке с той же ясностью, что слова в книге. Никому не дерзала она открыть эти секреты, хотя в талант свой была слегка влюблена. Из-за него она чувствовала себя особенной – почти такой же особенной, как тогда, c Элайджей Крокетом.
Красивый он был мальчик, ее Элайджа, c глазами серо-карими, как речные скалы.
– Я возьму тебя в жены, Аделаида Проктор, – сказал он и надел венок из ромашек ей на голову.
А потом поцеловал и отправился на войну брата против брата.
Она слышала крики и выстрелы со стороны харрисовской фермы. Сражение бушевало две недели. Под конец тридцать тысяч убитых выстилали собой виргинские пахоты. Шеренги мертвых мальчиков лежали бок о бок, протянувшись лентами через поля. Мальчик, которого она любила, тоже лежал среди них. А в нагрудном кармане, насквозь промокшее кровью, лежало ее последнее письмо.
Пронзенная горем, Адди решила, что жажда ее достаточно сильна, чтобы сварганить заклятие. Она написала свою мольбу на бумаге, запечатала лавровой веточкой и отпечатком большого пальца на крови и оставила в дупле старого вяза, как положено делать всякому, кто желает услуг от мира духов, – так она прочитала в книге.
Все, что ей было нужно, – это увидеть своего Элайджу еще разок, поговорить с ним…
В общем, она все сделала и стала ждать.
Война принесла и другие беды. Те, кто убирал трупы с полей, занесли на виргинские просторы тиф. Фермеры укладывались целыми дворами. Как-то знойным летним утром боль опоясала Адди по животу, а к вечеру она уже металась в горячке. Комната качалась и рябила у нее перед глазами, а потом она очутилась в странно бесцветном мире, где ее обступили духи – она чувствовала, как они надвигаются. Там стояло одинокое кресло вроде трона, и на нем восседал высокий серый человек, и плащ у него был весь в тяжелых иссиня-черных перьях. Нос у него рос длинный и крючковатый, губы были тонки, а глаза – черны, как бездна колодца.
– Аделаида Кассия Проктор. Ты искала моей аудиенции.
Никакой аудиенции Адди не искала, кроме как у своего Элайджи, и о том честно сказала.
– Сначала тебе придется говорить со мной. Задолго до того, как твои предки наводнили эту землю, я уже был. Полярная звезда лила свой свет мне на лицо. От ее народа происходит моя власть. Эта нация кормится сама собой. Какие мечты! Какие амбиции!.. И у меня есть мечты. И амбиции тоже есть. Я чувствую ваши желания у себя на языке. Идем со мной, дитя.
И Адди пошла за человеком в цилиндре через лес, где вороны обсели ветки, будто живые листья. Там, где шел ее спутник, трава желтела и жухла, на глазах становясь сухой и хрупкой.
Наконец они пришли на старое кладбище на холме. Могиле Элайджи не сравнялось еще и трех месяцев; последний принесенный Адди букет одиноко вял на ней.
– Что ты готова отдать, чтобы увидеть Элайджу еще раз? – спросил седой.
– Что угодно.
– У каждого выбора есть последствия. Нужно поддерживать равновесие. За то, что дается, забирается что-то другое. Подумай как следует о своих желаниях, Аделаида Проктор.
О своих желаниях Адди думала каждую ночь, пока тихонько плакала в подушку, так, чтобы сестра, Лилиан, мирно спавшая рядом, ничего не услышала.
