помогать.
Тим вышел вместе с Глебом и Ликом, но мутант посмотрел на провожатого красноречивым взглядом, а потом еще добавил и словами:
– Иди-ка погуляй. Нечего возле нас тереться.
– Я должен тебя охранять, – возразил Тим.
– Вот и охраняй. Здесь-то опасности нет, она если и придет, то снаружи. Так что походи по селу, приглядись, не затевает ли кто нападения.
Глеб откровенно ерничал, издевался, но, к его удивлению, Тим послушался и пошел со двора. Мутант, воспользовавшись случаем – когда они еще останутся наедине с Ликом! – быстро рассказал тому о своих сомнениях насчет матери, а также передал разговор с Прокопием.
– И что ты на это скажешь? – спросил он друга, закончив рассказ.
Анатолий Денисов, сдвинув брови, думал довольно долго. Потом сказал:
– Не полезет она на место Деда Мороза.
– Почему?
– Не полезет и всё. Просто я ее хорошо знаю. Распыляться она не любит, или, если еще точнее, на двух стульях сразу сидеть. Очень уж это ненадежно и неустойчиво. Знаешь, еще говорят: за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. И Святая это хорошо понимает. Она скорее своего человека может на место Деда посадить – это да. Но человека очень надежного, в котором она была бы уверена на все сто. И который бы сам никогда не удумал против нее пойти. Вот тогда бы и получилось, что управляет Святая храмовниками, но и морозовцы под ней – посредством этого ставленника. Однако, насколько я знаю, сейчас у нее такого человека нет. Возможно, у нее были задумки насчет тебя, но ты еще брыкаешься.
– Зачем же она тогда нас из Устюга выставила? Только не говори, что она вдруг возжелала нам сделать добро!..
– Не скажу. Понятие добра у Святой есть, но весьма специфическое. Но она и не злодей, напраслину гнать не стану. И тебя она, поверь мне, любит. Пусть не в открытую, пусть по-своему, но любит.
– Да что вы все как сговорились! Сашка, Прокопий, теперь и ты еще!.. Любит она… Так сильно, что рядом с собой видеть не может.
– А ты не думал, что Прокопий может быть прав и Святая отправила тебя ко мне, чтобы уберечь от какой-то беды? Причем от беды настолько страшной, что и говорить о ней нельзя, а то накличешь.
– Лик, я помню, как в детстве ты мне рассказывал сказки. Хорошо рассказывал, с душой, я даже верил иногда во всяких там чудищ и под одеяло с головой забирался. Но сейчас-то я вырос, не надо мне больше сказок.
– Жизнь куда страшнее сказок, неужели ты еще этого не понял?
Словно в подтверждение слов Лика со стороны села прозвучала автоматная очередь. Не сговариваясь, Глеб и Денисов рванули на звук выстрелов, которые больше не повторялись.
Посреди деревенской улицы они вскоре увидели группу местных мужчин, а чуть в стороне и Тима, держащего в руках готовый к стрельбе «калаш». Все смотрели в небо. Мутант с другом тоже подняли головы. Глеб сразу увидел, как к лесу за рекой, припадая на одно крыло, летит похожее на птеродактиля существо – точно такое, с каким ему дважды приходилось сталкиваться. Вспомнив о полете в когтях чудовища, мутант невольно передернул плечами.
– Не попал… – с ноткой сожаления в голосе сказал Денисов.
– Как же не попал? Крыло он ему точно продырявил – вон как бултыхается, – возразил Глеб.
– Где же бултыхается-то? Вон как несется!
Только сейчас Глеб заметил, что Лик смотрит совсем в другую сторону. Он повернул туда голову и ахнул: там тоже летел «птер». Но в отличие от первого, он и впрямь не выглядел раненым и мчался в поднебесье подобно гигантскому стрижу.
– Ну и развелось этой гадости, – сплюнул кто-то из мужиков. – Скоро как мухи будут тутока виться.
– Поехали, – сказал вдруг Лик Глебу.
– Куда поехали?.. – не сразу понял мутант.
– В Устюг, куда же еще. Ты просил подумать, я подумал.
– Я, конечно, очень рад, – растерянно улыбнулся мутант, – но почему такая спешка?
– Потому что я видел уже эту «птичку», – мотнул головой Денисов вслед быстро превращавшемуся в точку «птеродактилю». – И мне она не понравилась.
– Да мне они вообще не нравятся, – вновь передернул плечами Глеб, – но…
– Мне именно эта особенно не нравится. Видишь, она не в лес полетела, как та.
– А куда?
– Сдается мне, в Устюг. И, сдается мне, неспроста, – прищурился Лик.
От этих слов друга у Глеба отвисла челюсть.
