Он ничего не ответил. Она отвела его руку, посмотрела прямо в лицо и спросила:
— Она ожила, не так ли?
Он кивнул и сел на кровати.
— Жун, я раньше полагал, что герой романа находится под управлением своего создателя; я ожидал, что она будет тем, чем ее сотворит автор, будет делать то, что автор ей прикажет… как Бог, который управляет нами.
— Неверно! — Бай Жун встала и принялась расхаживать по комнате. — Теперь ты понимаешь, насколько был неправ. В этом и состоит разница между бумагомаракой и писателем. На высшем уровне литературного мастерства герои книги оживают в сознании автора. Автор неспособен управлять ими; порой он даже неспособен предсказать их следующий шаг. Мы можем только следовать за ними в восхищении, наблюдая и записывая каждую деталь их жизни, как вуайеристы. Вот так и создается классика.
— Вот уж не предполагал, что литература — это потуги извращенца.
— Так было и у Шекспира, и у Бальзака, и у Толстого, как минимум. Их классические образы были выношены в их умах. Но сегодняшние авторы потеряли эту способность. Их разум выдает лишь разрозненные обрывки и рождает безумных героев, чья жизнь — не более чем непонятные, беспричинные метания. Затем автор сметает эти обрывки в пакет и продает под этикеткой «постмодернизм», «символизм» или «иррационализм».
— Ты хочешь сказать, что я стал писателем классического жанра?
— Навряд ли. Твой разум всего лишь вынашивает образ; и этот образ — самый простой из всех. Разум авторов классики произвел на свет сотни и тысячи персонажей. Они сформировали портрет эпохи, а эта задача под силу лишь сверхчеловеку. Но и то, что удалось тебе, вовсе не просто. Я не думала, что ты сумеешь так.
— А у тебя такое получалось?
— Только один раз, — ответила Бай Жун, не вдаваясь в подробности. Она не захотела продолжать эту тему, лишь обняла его за шею:
— Не думай больше об этом. Я уже не хочу такого подарка. Вернись к обычной жизни, хорошо?
— А если это не прекратится, что тогда?
Она изучала его несколько секунд, потом отпустила, покачала головой и улыбнулась.
— Так и знала, что уже поздно.
Она подхватила свою сумку с постели и вышла.
И тут Ло Цзи услышал голоса снаружи, отсчитывающие «четыре», «три», «два», «один». От здания учебного корпуса раньше доносилась музыка; теперь же слышался смех. На стадионе студенты запускали фейерверки. Он посмотрел на часы и понял, что только что истекли последние секунды года.
— Завтра выходной. Куда бы нам пойти? — спросил он себя. Он лежал на кровати, но знал, что его героиня уже появилась возле воображаемого камина.
— Ты не берешь ее? — невинно спросила Она, указывая на распахнутую дверь.
— Нет. Только мы двое. Куда бы ты хотела пойти?
Она полюбовалась танцующими в камине языками пламени и ответила:
— Неважно куда. Мне нравится просто находиться в пути.
— Тогда поедем просто наугад? И посмотрим, где окажемся?
— Отлично.
На следующее утро Ло Цзи сел в свою «Хонду-Аккорд», выехал из университетского городка и поехал на запад. Он выбрал это направление, чтобы не пересекать весь город. Впервые в жизни он ощутил свободу путешествия без какой-либо определенной цели. Строения понемногу редели, начали появляться поля. Ло Цзи приоткрыл окно, чтобы впустить в салон немного холодного воздуха. Почувствовал, как ветер развевает ее длинные волосы; несколько прядей щекотали его правый висок…
— Смотри, горы! — Она указала вдаль.
— Сегодня хорошая видимость. Это горы Тайхан. Они простираются вдоль дороги, а потом поворачивают, перекрывая путь на запад. Там дорога проложена сквозь горы. Я бы сказал, что мы сейчас примерно…
— Нет, нет! Не говори, где мы! Как только мы узнаём, где находимся, огромный мир сужается до карты. А когда это неизвестно, он кажется бесконечным.
— Ладно. Тогда постараемся потеряться. — Он свернул на пустынную дорогу, потом повернул еще раз. Теперь с обеих сторон простирались поля, снег с которых сошел еще не полностью; свободные от белого покрова участки чередовались с заснеженными. Ярко светило солнце, но нигде не было видно ни травинки.
— Классический северный пейзаж, — заметил Ло Цзи.
— Я впервые почувствовала, что земля без малейшего клочка зелени тоже может быть прекрасной.
