Но вразумить и переубедить старейшин своего народа он оказался не в силах. И люди потерпели унизительное поражение в войне с архоунами, которым стали служить как рабы. Но стерпеть этого маг не мог.
На этот раз уже сам он отправился к Рофам.
– Мои люди не рабы, – кипя от злости, сказал он, – останови это! Твои выкормыши вторглись на их земли!
– Ты сам знал, что так будет, – равнодушно пожала плечами богиня, – и я тебя предупреждала. Надо было держать своих выкормышей на поводке покороче. Их погубила их же зависть.
– Ну не убивать же мне их теперь за это, – пробормотал мужчина.
Рофам хмыкнула и ответила:
– Для острастки мог бы разок. Теперь ты все-таки божество для них, как и для моих народов.
– Я все еще человек, – покачал он головой, – и если для того, чтобы они мне подчинились, нужно убивать, то лучше я им и останусь.
– Ты попытался сбежать от этого в своем мире, – напомнила богиня, – теперь пытаешься здесь. Но имей в виду, Хас, это твой народ, не мой. Если они вынудят меня, я истреблю их с лица моего мира. Архоуны – высшая раса, если это тебя утешит, то им служат и все остальные. Я ослаблю повинность людей, но… Их рабство продлится ровно до того момента, пока они не поумнеют и не смирят свою гордыню.
– Я понимаю и благодарен тебе, – посмотрел он в глаза Рофам.
– Так окончилась война древних с людьми, – прокомментировал кот, когда картину затянул плотной завесой туман.
– Почему об этом ничего не известно? – удивился Зак. – Почему в храмах рассказывают сказки о боге разрушения?! Если его на самом деле даже не было…
– Хм, ты задал правильные вопросы, – улыбнулся кот, – и сам попробуй ответить на них. Ты умный, сможешь.
– Его было обвинить проще всего? – криво усмехнулся Зак, вспомнив, что произошло дальше.
– Да, – кивнул кот, – Хасса-Рох никогда не был сдержан с женщинами, особенно с красивыми. Хотя его самолюбию сильно польстило, что на него обратила внимание богиня, он все же понимал, что добра здесь не стоит ждать ни ему, ни его народу.
– Что же он сделал? Вернулся в свой мир?
– Хм, нет, – качнул головой кот, – он нашел эту землю и решил обосноваться тут окончательно, посчитав этот мир идеальным для людей. Возможно, это было самообманом. Но он не привык останавливаться на полпути или признавать поражение. А оставить этот мир для него равносильно тому, что он сам распишется в своем поражении.
– То есть это была не единственная война, – понял Зак.
– Конечно, нет. Только в следующий раз он привлек на свою сторону другую богиню.
– Шиней.
– Бедная девочка, – кивнул кот, – она была готова все для него сделать. И делала. Даже против воли матери. Смотри, мы пришли уже.
Они вышли на обширную поляну, вокруг которой простирался нехоженый лес. По поляне тек, играя солнечными бликами, маленький ручеек, он выбегал из-под корней огромного дерева, под которым обосновались двое, спрятавшись от знойного солнца в тень.
– Я сделала это для тебя, – сказала девушка нежным голосом, разглаживая гриву белых волос мужчины, положившего голову ей на колени. – Тебе нравится?
Шиней сильно выросла и похорошела, в девичьих чертах уже различалась яркая женская красота, несмотря на юный возраст. Хасса-Рох приоткрыл глаза и улыбнулся:
– Ты умница, девочка. Не поверишь, что здесь пустыня была.
Она улыбнулась в ответ и, достав гребешок, принялась заплетать ему косы.
– Я сделаю такой всю пустыню, если пожелаешь, – тихо сказала девушка, – только не уходи.
Он снова открыл глаза, только во взгляде не было ни веселья, ни радости.
– Ты хорошая дочь, Шие, – сказал он, – Рофам может гордиться тобой. Жаль, что я – плохой отец…
– Но ты мне не отец, – строго сказала она, заглянув ему в глаза. – Дух воды дал мне жизнь, забыл?!
– Верно, – усмехнулся он, – но вспомни еще, что я тебя удочерил, когда женился на твоей матери.
– Даже это не делает тебя моим отцом, – отрезала девушка.
– Что же тогда сделает? – уныло спросил он, сев.
– Ничего, – ответила она, поднявшись. – Лучше не думай об этом. И зачем ты так хочешь быть мне отцом? – В ее голосе прозвучала плохо скрываемая мольба.
И Зак понял, что девушка была по уши влюблена. Влюблена в человека, который не мог быть ей не кем иным, как отцом. Наверняка это видел и Хасса- Рох. Он мог бы прекратить многие беды, если бы повел себя сейчас иначе, если бы привел ее в чувство насмешкой или разумным словом, что так нельзя, что это неправильно, что им обоим, в конце концов, Рофам за эту связь головы поснимает. Но сказал он совсем иное:
