Вприпрыжку спускался по лестнице. Торопился услышать, что Хаймович может еще интересного рассказать, пока сам не свой. Из него ведь потом слова клещами не вытянешь.
При имени Муха он обычно становился нем как рыба, несмотря на частые оговорки.
Опоздал все-таки: услышал я, как Хаймович отбивается от Феди:
– При чем тут генерал? Да не был он военным – ученым он был, я полагаю, гениальным ученым. Что даст фору любому генералу. Скорее всего, всё это его детище, он о работе никогда не распространялся.
– Так с чего ты, Хаймович, решил, что он тут командовал?
– Тьфу, и ты, Максим, туда же? Ну есть у меня кое-какие соображения по этому поводу. Но всё это слишком неопределенно, чтобы утверждать что-то наверняка.
– Однако пароль его ты знал точно, – сухо сказал Косой. – А нам тут горбатого лепишь.
– Ну знаешь, Федор, никто не давал тебе права разговаривать со мной в таком тоне. Всё! Баста!
Хаймович замолк, обиженный. Но тут вступил я – пора было кончать с этими загадками:
– Ладно, Хаймович, колись, рассказывай, что знаешь! Это твой излюбленный прием – найти повод обидеться и под таким подливом замолчать.
– Под соусом, а не подливом, молодой человек, – улыбнулся Моисей Хаймович.
– Да? А какая, на хрен, разница?
– Так был он военным или нет? – наступал Федор.
– Сказать, что он совсем не был военным, было бы неправдой. В молодости все несли воинскую службу, каждый в свое время. В память о службе было модно наносить татуировки на предплечье с эмблемой вида войск, в которых служил. Так вот, если вам удастся с ним когда-нибудь встретиться, опознать его вы всегда сможете по знаку на плече: парашют, под ним самолетик и три буквы: ВДВ.
– Ты хочешь сказать, что он до сих пор жив? – сглотнул я слюну.
– А почему бы и нет? А теперь, удальцы мои, давайте поднимемся на четвертый этаж. Видимо, действительно пора рассказать вам кое-что, но сначала надо найти кое-что важное. Пойдемте, время не ждет.
Надо ли говорить, что ломанулись мы с Косым, как будто нас собаки за пятки хватали. Хаймович поспевал, но дышал неважно. Добежали до третьего этажа, и вдруг что-то громко и металлически завыло. Перед лицом выросла пелена. Толчком сбиваю Косого в сторону коридора и валюсь назад, сбивая с ног Хаймовича. Кричу, стараясь перекрыть оглушительный вой:
– Всем стоять! Защита включилась!
Федя поднимается, потирая плечо, следом Хаймович, держась за шею и что-то шипя. Поднимаю глаза и вижу, как сверху движется серая летящая масса. Вот она коснулась невидимой преграды, и черные, обугленные и шипящие трупики начали падать, как капли дождя, нам под ноги. Крылышки и лапки сгорали мгновенно, и нечто бесформенное и воняющее усыпало лестницу. Мы отошли подальше. Вой стих, и мертвецкий голос объявил:
– Попытка проникновения объекта предотвращена. Уровень угрозы класса «А». Система безопасности активирована.
Хаймович выглядел расстроенным, и с губ его слетело неведомое ругательство:
– Ядрёны пассатижи!
– Ну вот Хаймович обретает человеческое лицо, – сказал я, – первый раз в жизни слышу, как ты ругаешься.
– Это, собственно, не ругательство, – смутился Моисей Хаймович, – это присказка моего отца.
– Не расстраивайся, Хаймович, – кивнул я в сторону лестницы, – это даже к лучшему. Успели бы проскочить, и хана нам, скушали бы твари.
– Оно-то так, но как отсюда выбираться?
– Тихо! – рявкнул я и поднял руку.
За углом что-то было. Вернее, кто-то, перепуганный насмерть, сидел за углом на лестничном пролете. Его эмоции были настолько ярки и очевидны, что я читал их, как в открытой книге. Косой встрепенулся, Хаймович повел носом, словно пытаясь учуять. Нет уж, обойдусь без Феди. Он сначала выстрелит, а потом спросит.
– Стойте здесь, я сам.
Осторожно ступая, я дошел до лестничного марша и заглянул за угол.
На ступеньках, ведущих вниз, сидел… я и плакал, размазывая слезы по грязным щекам.
