Темнота. «Ну вот, опять?» – подумал я с тоской. Надоело мне умирать, однако.
Я проснулся, тиская под головой дедовский бушлат. Волосы слиплись от пота.
В голове лихорадочно забилась мысль: что делать? Будить всех, жечь костры? Вторую ночь мы всё равно не переживем, это уже проверено. Кем проверено и как? Да мной проверено! Я только что во сне эти варианты прокрутил. Хана по-любому выходит.
Поднялся до бака с водой и, зачерпнув ковшиком, стал глотать холодную и безвкусную дождевую воду. Закряхтел Хаймович:
– Ты чего, Максим?
– Поговорить надо, Хаймович, и срочно.
– Чего случилось?
Тут я ему вкратце и обрисовал ситуацию. Хаймович с интересом выслушал, что-то кумекая про себя, теребя нос и потирая лоб. Идея с кострами ему сразу понравилась. Но, дослушав, чем всё это закончится, он насупился и потрогал мой лоб. Ладошка его оказалась сухой и холодной, а лоб у меня липкий и горячий.
– Я беспокоюсь, Максим, как бы жара у тебя не было. Ну-ка, повернись спиной!
Повернулся. Дед приподнял подол рубахи. Она к спине присохла. В ранках на спине, казалось, бились дополнительные сердца. Маленькие такие сердечки, как у голубя. В каждой ранке по сердечку. Дед рванул рубаху, и я взвыл. По спине сразу горячая струйка побежала.
– Плохо дело, Максим. Нагноение налицо, как говорится. А с антибиотиками у нас проблема. У тебя случайно не бред?
– Хаймович, – облизнул я пересохшие губы, – тут не бред, а вероятный поворот событий. По-любому уходить надо. Сам посуди!
– Чтобы уходить больным, раненым и с детьми, надо знать прежде куда, – назидательно сказал Хаймович.
– Иногда, Моисей Хаймович, нужно просто уйти вовремя, и неважно куда, – выдал Федор, не открывая глаз.
Он тоже толком не спал, рука ныла.
– И с Толстым я согласен, ноги надо делать, и немедленно.
– О, господи, – взмолился Хаймович, – и куда мы пойдем в темноту? Не лучше ли отсидеться? Спустимся все в подвал и сделаем вид, что нас нет дома?
– А ребенок заплачет? И ты выйдешь и скажешь: дорогие бандиты, это не ребенок плакал, вам показалось, нас никого нету дома. А?
Тут, словно услышав нас, заплакал Максимка-младший. Луиза поднялась и, прижав его к груди, стала укачивать, что-то тихо, вполголоса, напевая:
– Баю-баюшки-баю, не ложися на краю…
– Вот уж вечная песня, – тихо проворчал Хаймович, – впитывается с молоком матери, она, наверное, уже в генах прописалась. Я одного не понимаю, лапа призрака, если, конечно, это энергетический призрак, должна быть стерильна. Откуда инфекции взяться, ума не приложу.
– Чего тут непонятного, – сказал Мишка, переворачиваясь с бока на бок. – Толстый спину мыл последний раз когда родился.
– Шутки в сторону, – сказал я, поднимаясь, – я уже чувствую, как они идут, еще чуть-чуть – и будет поздно. Уходить надо, чего время тянуть?
– Еще раз спрашиваю. Куда идти?
– В бункер, больше некуда, – решил я. – Там всё есть, там и поживем какое-то время.
– Резонно, – заметил Хаймович, – Марта, Лена, девушки, поднимайтесь, уходим.
Федор с Мишей были уже на ногах, собирая нехитрый скарб в походные сумки.
– Толстый, а если там рой? – шепотом спросил меня Федор, чтоб не слышали другие.
– Договоримся, – шепотом ответил я.
– Ага, ты матка, а я трутень, – ухмыльнулся Федя. Меж тем женщины затарахтели, собирая котомки и неподъемные рюкзаки.
– Да бросьте вы все, – скривился Косой, – там, куда мы идем, все есть.
На его слова они отреагировали по-своему. Они бросили свои котомки и принялись обсуждать, что именно стоит брать, а что нет. И завалили Федора расспросами. Косой отмахивался от них как мог. За окном послышались звуки приближающихся шагов и голоса.
– Не успели! – крикнул я в отчаянии.
Хаймович без слов откинул половик и открыл тайный вход в подпол.
– Быстро вниз!
Похватав оружие, мы спустились в подвал. Последним спустился я и, прежде чем захлопнуть крышку, успел уловить взметнувшийся жар костра за окном. Пламя взмыло и пробежало по гостевой комнате. Соляра так и шибала в нос.
– И что теперь?
– Мой дом, моя крепость, – ответил Хаймович, – но если в крепости нет тайного выхода, то она в один момент превращается в мышеловку.
– Куда? – нервно перебил деда Федор.
– За мной пошли, – вздохнул дед.
Он очень переживал, что наверху сейчас горит его сокровище, его бесценная библиотека, которую он столько лет собирал и которой так гордился. Ни
