– Что значит не пойдет? Позови, скажи, нашел что ценное.
– Он скажет: принеси.
– Ты скажи, что не можешь донести.
Незнакомец усмехнулся.
– Ты, видать, охотник, точно, с дуба свалился. Не знаешь, кто такой Джокер? Да пусть хоть солнце выйдет, он сначала людей проверить пошлет.
– Руслан, а как он узнал, что ты на дубе живешь? – не к месту встрял Лис.
Брови чужака полезли наверх:
– Мужики? Вы, вообще, откуда?
– Мужики землю ковыряют, а мы охотники, – резко ответил Николай.
Руслан так глянул на Колю, что тот замолк. Ему на миг показалось, что глаза у Руслана становятся желтыми, с вертикальными зрачками.
При свете костра Ябеда исполнял перед нами какой-то загадочный танец. Сначала он махал руками, как крыльями, потом кричал диким голосом, стращал нас, выпучив остекленелые глаза. Тыкал себе пальцем в уши и размахивал горящей веткой. Ветку я у него тут же отобрал, во избежание пожара. Видя, что ценители из нас с Сережкой никакие, он совершенно отчаялся и, достав из кармана кусок глины, скатал горошины и заложил ими уши.
– Ты зачем это делаешь? – спросил Шустрый.
– Летят, летят, – замахал тот руками, как крыльями, – пить будут.
– Ну и пусть пьют.
– Тебя пить будут, меня… Всех, кого увидят. Уснешь и не проснешься. Долго спать будешь. Навсегда.
– Умрешь, что ли?
Ябеда перепуганно закивал головой.
– А глина в уши зачем, – поинтересовался я, – чтоб умирать не страшно было?
– Чтоб их не слышать. Они скажут спи, и уснешь.
Я пощупал ночное пространство. Есть какая-то живность вокруг, мелкая, из породы любопытных. Вроде ничего серьезного. Однако сознание уловило на дальних подступах нечто.
Это нечто хаотичным облаком приближалось к нам. Зацепил я это облако краем, и мне стало нехорошо, на миг отключился, как будто после тяжелого дня в сон впал.
– Ну-ка, дай глины!
Ябеда полез в карман. Отщипнув себе, протянул Сергею.
– Шустрый, бери кусок и уши залепляй.
– Зачем?
– Бери! Они быстро летят.
– Наших будить?
Не успеть, подумал я, замазывая уши и слыша хлопанье бесчисленных крыльев.
– А-а-а-а! – заорал Ябеда, вновь подпалив ветку и размахивая ею над головой.
– Сдурел! Вы что?!..
Высунувшийся из шалаша Косой застыл, словно заснул на ходу. Лицо его было жутко удивленным. Черная лохматая тварь упала ему на загривок, а он даже не поморщился. Я сбил ее ногой, слегка задев Косого по затылку. Судя по выражению лица, он не обиделся. Просто выпал из поля зрения, завалившись назад в шалаш.
В уши через глину пробивался свист. Он был пронзительным, но его хотелось слушать вечно. Застыть и слушать. И я гнал это наваждение от себя. Отгонял черных, мелькающих в воздухе тварей горящей веткой. Мне жутко хотелось нырнуть в шалаш, чтобы проверить наших. Воображение рисовало их умирающими, облепленными кровопийцами, всех в крови. Но эти гады с кожаными крыльями, шуршащими, словно бумага, не давали мне это сделать. Они кружили и кидались со всех сторон. В черном ночном небе их почти не было видно. Мы кружились втроем как сумасшедшие, раздавая удары невидимым врагам и частенько задевая друг друга, но все же отражая нападение. Лучше всех, на удивление, это выходило у Ябеды. Он уже сбил несколько тварей, причем удачно отправив их в костер. Воздух наполнился запахом горелого мяса и шерсти. Но их, казалось, не убывало. В голове лихорадочно билась мысль: «Что делать? Что делать?»
– В костер! – крикнул я. – Шустрый, в костер дров подкинь, потухнет – и нам…
Шустрый понял и, не отвлекаясь, сдвинул в костер ногой весь припасенный на ночь сушняк. Костер полыхнул. Языки пламени взметнулись к небу, освещая всё вокруг. Стало видно несколько черных точек, ползающих по шалашу. Залезут, суки! Залезут!
В отчаянии я издал такой рык, что потерял себя…
