Если не ошибаюсь, стреляли метрах в четырехстах впереди. Я застыла, прилипнув к ближайшей сосне. Нет, продолжения не последовало.
Удивительно, но я ничего не почувствовала. Вообще ничего. Хотя я знала, что это означает. Снайпер попал. Кого-то не стало. Может быть, Марии, от которой так стремилась избавиться свекровь, недооцененная всеми, включая меня. Может, вместе с нею погиб Энрике. У чокнутых матерей иногда такое бывает: они сыновнюю любовь к жене воспринимают как предательство. И убивают предателя. Что не мешает им по-прежнему любить сыночку. Никакого противоречия: такие мамы уже не считают убитого своим сыном. Это для них какой-то оборотень, подменыш, чужой человек, нагло присвоивший облик сына – и еще пытающийся манипулировать материнскими чувствами, используя этот облик.
Но меня это не трогало. Я просто констатировала факт: кто-то убит. Кого-то я больше никогда, ни при каких условиях не увижу. Но об этом я подумаю потом. А сейчас мне нужно поймать снайпера. Моего пистолета и ножа хватит, чтобы убить, если сблизиться. Но я должна поймать, то есть сойтись вплотную и не позволить застрелить себя. Для поимки у меня ничего, кроме рук и ловкости. И, конечно, навыков.
Убедившись, что снайпер выполнил задачу, я огляделась. Шоссе здесь одно. Имея достаточно мощную машину, взлететь можно хоть с грунта, была бы полоса длинная. Полосы нет, зато есть лес. Значит, снайпер будет выезжать на шоссе. Я отступила на десять шагов назад, я наконец увидела ее – машину. С моей стороны расщелины. Маленькая и злая машинка, пригодная для любого покрытия, но слишком маломощная для полета. Обычный арендованный туристический автомобиль. Возможно, угнанный. Но это не имеет ровным счетом никакого значения.
Я не спеша спустилась к машине. В памяти всплыло, как я караулила Даймона около такси-амфибии, прячась на крыле с единственным складным ножом. Как давно это было. И как смешно это было. Словно наивная юная ученица, я соревновалась с учителем, доказывая свою ценность и право заниматься ремеслом. А он был снисходителен и добродушен, ведь он уже решил, какую отметку я получу за этот экзамен. И я знала, в глубине души знала, что это просто экзамен, что ничего плохого со мной не случится.
Не то что сейчас.
Я равнодушно обошла вокруг машины. У меня было еще около двух минут, чтобы спрятаться, поэтому я не торопилась. Собственно говоря, думать тут было не о чем. Я низко присела перед капотом. Только безумец или маньяк вроде моего Августа перед посадкой обходит машину кругом, чтобы проверить, в порядке ли колеса. Все нормальные люди просто кидают поклажу в багажник или на заднее сиденье в салон, плюхаются на водительское место, зная, что автоматика покажет все неисправности.
Этим грешат даже хоббиты. По крайней мере, я научилась машинально обходить машину, только когда стала работать с Августом.
Для проверки я еще прикинула, откуда меня может быть видно. Только оттуда, откуда я пришла. Порядок. Я залегла и застыла.
Ветер, предательский ветер. Не для меня – для снайпера. Ну как можно было не учитывать погоду? Впрочем, в Шотландии сложный климат, я бы сказала, сложносоставной, всего не учтешь. Август смог бы. Но Август слишком дорого стоит, чтобы работать наемным убийцей.
Этот-то ветер и донес до меня звук шагов. Легких, стремительных. Женских. И почему-то я именно в тот миг вспомнила, что сильно похудела и при всем искусстве у меня недостает веса для рукопашной. Не странно ли, что меня беспокоил этот аспект? Причем именно потому беспокоил, что моим противником оказалась женщина? Я совершенно не задумывалась, что бы предприняла, окажись снайпер мужчиной. Да хоть бы в два раза больше меня весил – я не сомневалась в победе. Но женщина… женщина знает, что она слабее. Поэтому всегда, при любых обстоятельствах, решаясь на контактный бой, задействует самые убойные средства из своего арсенала сразу же. Там, где мужчина обошелся бы кулаком, женщина использует нож или пистолет. Не в последнюю очередь из-за этого в специальную разведку охотнее берут женщин, чем мужчин. Женщины никому ничего не доказывают в схватке, они просто хотят выжить.
Шаги приближались. Вот уже захрустел песок совсем рядом, буквально в десяти метрах. Я затаила дыхание и почти легла наземь. С моей позиции можно было заглянуть под днище машины; я так и сделала. И увидела две аккуратные ножки, обутые в замечательные, прочные туристические ботиночки производства Куашнары. Те самые, какими Изабелла Баш торговала в своем бутике в Пиблс. Те самые, которые она предлагала мне – а я, дура, не купила, потому что они не подходили мне по цвету. На мне были обычные «крассы», в которых щеголяет вся наша тактическая разведка, тоже очень удобные и хорошие – иначе их не закупали бы для армии, – но мне отчего-то думалось, что куашнарские ботиночки еще лучше.
Она, моя врагиня, беспечно подошла к машине. Я отсчитала десять секунд и резко поднялась из своего укрытия. Она стояла спиной ко мне, но слишком далеко, чтобы вырубить ее с одного точного удара. И, заметив скольжение теней, обернулась.
Изабелла Баш, она же Джеки Понс, она же Радха Шетти. Симпатичная девчонка, с виду – этническая мексиканка, на самом деле у нее индийские корни. Чуть выше, заметно тяжелей меня. Беспринципная, фанатичная евитка, отлично подготовленная разведчица, решившая, что за убийство платят лучше, чем за службу на благо государства.
Она не удивилась, заметив меня. Надо сказать, я тоже ни капельки не удивилась, – хотя на ее месте мог оказаться любой из десятков убийц-сектантов, я подспудно ждала именно ее.
Она опустила руки. Пустые. Потом моргнула – и медленно развела их в стороны. Оружия у нее не было. А лицо разгладилось, на нем появилось выражение живейшего, детского любопытства. Словно ей было интересно, неподдельно интересно: что я сделаю в следующий миг?
– Привет, – легкомысленным тоном сказала я. – Все хочу спросить: а кто поставляет к нам эти куашнарские ботинки?
– А-а, – она засмеялась, – я же говорила, они тебе понравятся. Фиг его знает, если честно. Ты ж понимаешь, я торговала тем, что мне монахи выдали.
