почти легально, даже в офисе работала. Потом, когда разбор пошел, выяснилось, что он писал мне и кому-то сболтнул, мол, много обо мне знает… У полиции ко мне претензий не было, а вот у Вики – еще какие. При том, что мужик с крыши сиганул сам. Ну, он так утверждал. Вдруг осознал бессмысленность существования, поднялся на крышу и прыгнул вниз. Калека на всю жизнь. В результате мне пришлось уехать из Мюнхена, переквалифицироваться в сестры Мигеля Баша… Так бы, может, и не стала уезжать, но я ж у Леони работала, она и посоветовала. И через месяц – бац, Вики Дуглас тоже приезжает в Шотландию.
– Замечательно. Знаешь, почему я тебе не верю? Потому что ты, получается, сумела обмануть Скотти. Помнишь – доминиканец, брат Скотт?
– Скотти знал все, – возразила Радха. – То есть абсолютно все. И тебя он тогда привел, чтобы на практике проверить надежность моего образа, насколько он естественный. Ты заподозрила неладное. Я тебе больше скажу – и твой босс все знал. А потом Скотти поехал на Тварь, где и исчез. Я тоже, как многие, решила, что его грохнули. И стала действовать по собственному плану.
– Думаешь, он жив?
– Жив, конечно. Только даже черт не знает, где он. Его ж Рудольф Хайнц нашел. Сумел удержать на сутки. За сутки Скотти обратил в католичество десяток адамитов, которые его стерегли, и сбежал. Хайнц чуть не плакал. Это ж не человек, а какое-то оружие массового поражения.
– Странно, что тебя не обратил.
– Ну, как сказать… – туманно ответила Радха. – По крайней мере, если я когда-нибудь снова поверю в Бога, то… У меня вообще была мысль: а не уйти ли в монастырь? Но, понимаешь, если раньше я цинично думала: наплевать, что у меня внутри на самом деле, изображу что надо, то теперь как-то даже совестно притворяться верующей. Я даже загадала: если получится отомстить за Шермана – значит, Бог есть. Глупо, да? Но для меня эта месть была единственным оставшимся делом жизни. Вальдес и его мамашка. Я могла бы ограничиться им одним, только извини – он никак не мог убить Шермана без ведома мамашки. Она ж жила в том же доме. И одобряла все, что творил Вальдес. Думаешь, Вальдес смог бы пытать Шермана неделю, в подвале собственного дома, если бы мать ему не разрешила? Я целую интригу провернула, чтобы подойти к ней. Я знала, что она попытается избавиться от невестки, и чуть ли не сама предложила ей свои услуги. Фактически сама. И весь план убийства разработала я. Мамашка сказала, что методами убеждения она владеет и Мария поедет с ней, никуда не денется. А с утра она кое-чего добавит ей в кофе, Марии будет дурно, машина остановится на парковке, Мария выйдет продышаться… Как удобно, да? Убийство свалили бы на тебя. Потому что Вальдес не скрывался, когда накануне поехал с тобой болтать. Но никто не знает, о чем он с тобой говорил. Ты избавилась от соперницы, ха-ха. А я на той парковке закладку оставила. Цепочкой вдоль парапета. Чтобы, как только Мария подойдет, случился небольшой бум, как будто очередь дали, да случайно промахнулись. Вальдес из машины выскочит, чтобы жену увести, – и мамашка его отпустит, она ж будет уверена, что ему ничего не грозит. Они ж не смогут уехать без Марии, дети не поймут, почему ее бросили в опасности. И Вальдеса я поэтому ранила – чтобы мамашка к нему побежала. – Она помолчала. – Не знаю только, где она яд взяла. Но судя по тому, что как-то очень уж вовремя нарисовался Даймон со своими парнями, и по тому, что уже здесь, при мне, Даймон колол Марии какую-то дрянь, после которой она перестала блевать, он тоже ручку приложил. Врача к ней так и не пригласили. Он знал, чем ее травили. И знал весь план.
Я промолчала, что Павлова вызвала сама, причем еще при выезде из поместья. Встала, отнесла поднос на стол, снова забралась в койку и укрыла ноги одеялом.
– Вальдеса не было дома в ту неделю, когда погиб Хосе, – обронила я, старательно артикулируя, чтобы до Радхи дошло каждое слово. – Мамаша отдала приказ от его имени. А он гостевал в чужом доме. И в таком, что Арриньо без лишних вопросов сразу поверил. Все выяснилось двое суток назад. Вальдес за тем и приезжал в поместье, чтобы сказать мне об этом. Ты убила невиновного.
Она застыла, глядя на меня широко открытыми блестящими глазами.
– Правда? – почти беззвучно переспросила она.
– Правда, – ответила я, легла и повернулась лицом к стенке, чтобы свет не бил в глаза.
– Проклятье… – Она помолчала. – Тогда я перед Марией в неоплатном долгу. Черт, я хотела бежать одна. Ну, с тобой, но тебе-то помощь нужна минимальная. Придется брать всех. И эту странную тетку, не оставлять же ее одну. К тому же она поможет тащить Марию, если та грохнется без чувств.
Я не ответила.
Радха шумно возилась, укладываясь спать. Затихла.
Прошло, наверное, с полчаса. Не спалось, мешали дурацкие мысли вроде той, что сын, наверное, не запомнит меня. И как хорошо, что нет Августа, а то бы я опять придумала, как зайти к нему… Что мне эти замки на двери камеры? Я их не то что шпилькой – аккуратной составной шпилькой, зашитой в застежку моего лифчика, – я их пластмассовой вилкой открою. Вот на этаже запоры уже посерьезней, но я сверну шею кому-нибудь из охраны и воспользуюсь тем, что найду на трупе. Определенно, хорошо, что Августа нет. А то опять получилась бы какая-нибудь глупость.
Радха тяжело вздохнула.
– Тоже не спишь? – спросила она в пустоту.
Я повернулась к ней лицом, подперла голову ладонью.
– Ты что-то вообще не беспокоишься, – заметила Радха. – Тебя как будто все устраивает.
