эльдорадцы и как они толкуют его лирику. Хочется им видеть подоплеку в умении просто радоваться жизни – да пускай.
Несколько смущало, что в деревенской и даже пригородной школе литературу по расширенной программе не давали. Но тут многое зависело от личности учителя. Мог воткнуть факультативно, по своему желанию. Как и тех, кого полагалось упомянуть в ответе на первую фразу кода.
– Кажется, его поэзия есть в школьной программе, – уточнил Арриньо, видя мою заминку. – По крайней мере, в мое время была.
– В моей школе не было. Но мне повезло, я попала к учителю, искренне увлеченному предметом, и за пределами уроков он довольно много рассказывал нам о мировой литературе. Пожалуй, Бернс мне нравится, но не так сильно, как Пушкин. Вообще, из иностранцев мне больше всех по душе Пушкин как поэт, Сигрид Унсет как прозаик и Шекспир как драматург.
– Неплохой вкус, – кивнул Арриньо, слегка успокоившись.
И нараспев произнес две строки из Гегеля. Я ответила цитатой из «Троецарствия». С полминуты мы перекидывались фразами кода, причем я могла бы покляться, что моему собеседнику доставляет истинное удовольствие цитировать великих авторов прошлого.
– Признайтесь, сеньорита Кастро, – смешливо прищурился Арриньо после того, как наш «обмен любезностями» завершился, – вы в самом деле читали хоть кого-то из них?
– Вы не поверите – почти всех. Честно говоря, я не читала «Троецарствие», но смотрела фильм, и Гегеля прошла в виде выжимки.
– Что, неужели же и Сигрид Унсет читали?! Поразительно. На мой взгляд, у нее нет чувства меры. Ее эпичность в какой-то момент переросла в занудность.
– Я читала ее еще в школе, и она произвела на меня очень сильное впечатление.
– Ну, если только так. Ребенка и подростка этот сумрачный мистицизм действительно мог впечатлить. И, пожалуй, соглашусь, что на фоне некоторых немецких авторов она не очень занудна. Но, конечно, меня всегда смешило, когда авторы старой тесной Европы пытались исследовать бытовые чувства своих героев, отыскать в них нечто великое, или ужасное, или даже волшебное. Не зря же во все эпохи за великим и волшебным люди ехали в Латинскую Америку. Нет в Европе волшебства.
– Смотря что вы вкладываете в понятие «Европа».
– О, конечно, если вспомнить, что географически в Европу входят еще Турция, страны Кавказа, наконец, Россия, тогда да. Наши классики относились к России и к ее народу с большим уважением. Но я обратил внимание, что русские как раз не увлекались мистическими самокопаниями. Да и внутренний мир героев они давали преимущественно широкими мазками, предоставляя читателю самому додумывать детали. Исключение в этом правиле, как ни странно, не Достоевский или Толстой, а Чехов. Но Чехов, к счастью, не увлекался эпическими полотнами.
Пройдя через музей, мы вышли в кафе, почти пустое в этот час. Только за одним из столиков в углу сидел человек. И я не удивилась, узнав в нем Хосе.
– У меня один важный вопрос, – сказал Арриньо, когда мы присоединились к Хосе, – касающийся сеньориты Кастро. Правильно ли я понимаю, что…
– Нет, – сказал Хосе. – Долорес здесь временно. Но мы сами не знаем, насколько это затянется. Она вообще пока не у дел.
– О-о, – Арриньо покачал головой. – Не буду скрывать, мне приятно познакомиться с сеньоритой Кастро. И, честно говоря, я подумал, что человек с такой подготовкой здесь не случайно. Конечно, – спохватился он, – в первую секунду я принял ее за маленькую хитрую бестию, решившую во что бы то ни стало окрутить нашего балбеса Энрике. Энрике уже не юнец, жениться ему нужно, однако я полагал, что нам подойдет девушка несколько иного склада. Хваткая девица из народа, которая не тушуется в высшем обществе, – это, знаете ли, бомба. Она может стать как союзником, так и врагом. Но хуже всего, что она в любом случае будет себе на уме. И на первое место поставит интересы даже не своей семьи, а свои личные. Но тут сеньорита Кастро передала от тебя привет, и все встало на свои места. Должен признаться: поначалу мне в голову не пришло, что сеньорита Кастро – не местная. Я даже мысленно перебрал некоторые провинциальные благородные семейства, полагая, что у кого-то из них дочь ушла якобы в монастырь, а в действительности храбро присоединилась к нашему общему делу. И лишь сегодня утром мне подумалось, что… Поразительно, сеньорита Кастро. Просто поразительно. Я по достоинству оценил иронию судьбы, которая допустила встречу сеньориты Кастро и Энрике.
Я сумела удержаться от кривой усмешки.
– Могу я попросить открыть небольшой секрет? Нет, без подробностей. Вас можно отнести к креолам новой формации, но я не удивлюсь, если вы вовсе не мексиканка.
Я подумала и сказала:
– Славянка.
– У вас определенно талант – и к перевоплощению, и к языкам. Каюсь, глядя на вас, я впервые в жизни подумал: а ведь у меня сын чуть старше вас… Нет-нет, не придавайте этому значения. Это всего лишь комплимент. – Он покачал головой и повернулся к Хосе: – Но я не очень хорошо понимаю, чем могу помочь сеньорите Кастро в этой ситуации, – продолжал Арриньо. – Не понимаю, какую роль она играет.
– Никакую, – ответила я. – Просто живу.
– То есть вы в резерве?
– Можно сказать и так.
