дистанцию.
Не успел. Ладонь противника поймала запястье, чужой локоть жестко ударил в сустав. Специальный имплантат отключил боль, но хруст и упавший на траву пистолет подсказали, что рука безнадежно сломана. Наемник знал, что последует дальше – удар стопой под колено, захват головы. И потому умудрился блокировать, боднул головой в грудь. Оттолкнул истока… а истока ли?.. и мощно пнул в район бедер, надеясь сломать кость.
И вновь надежда оказалась тщетной. Коронный удар, коим крушил ноги и тазы ребят-поединщиков из Красного района, пропал впустую. Враг просто шагнул вперед. Сила и энергия ушли в пустоту, получился до омерзения жалкий скользящий толчок. А потом колено противника нашло нервный центр на внутренней стороне бедра, пальцы безошибочно вонзились под край хрящевой брони на груди и проникли вглубь.
Мир начал кренится, тело парализовало. Белобрысый еще успел заметить, как длинные когти истока ищут его сонную артерию под мускульной броней, как в темноте холодно мерцают желтые глаза… глаза хищника.
Кровь упругими толчками била из разорванной аорты бандита, взгляд медленно гас, источая напоследок невероятное изумление, непонимание. А Игорь сидел на корточках и с трудом переводил дыхание, унимал дико колотящееся сердце. Смотрел на мокрые когти и крепко стискивал зубы.
Послышались тяжелые шаги, шуршание листьев. Рядом остановился Боровин, опустил винтовку прикладом на землю и хмыкнул:
– Льется как из дырявой канистры. Откуда в нем столько?
– Кушал хорошо. Ложечку за маму, ложечку за папу…
Эксперт наклонился и окинул профессиональным взглядом раны блондина. Потом посмотрел на изгоя и с укором покачал головой.
– В медицину тебе надо идти, парень. С таким-то юморком и знанием анатомии модов. Как отыскал нервные узлы? Их же прячут, и каждый раз в новом месте, защищают. Прореху в мышечных слоях как нашел?
– А откуда у тебя винтовка? Я дважды подвал осматривал.
– Береженого бог бережет. И старые привычки живут долго, – философски ответил Николай. – Но я тебя понял, парень, опыт не пропьешь.
– Последнего взяли?
– Угу. Как кролика на бегу срезал.
– А с дядей Ваней что?
– Мелочи. Немного задержусь, заштопаю. Предплечье задело вскользь. Кожу и мышцы разорвало, но кость цела. Давыдович белугой ревет, самогонки требует, и Ваську на кол хочет посадить. Значит, в порядке. Соседи набежали, возятся и с ним, и с Пророком. Ты в курсе, что батюшке гортань сломал? Говорить не может, еле дышит.
– Ему на пользу, – равнодушно откликнулся бывший агент. Немного помедлил, позвал: – Ален, закончилось все.
– Я знаю, – спокойно сказала девочка. Осторожно вылезла из кустов, села на колени и расправила платье, слепо повернулась на голос. – Мне Персик сказал.
– Где его носит, кстати? – проворчал Кириллыч. – И почему смылся?
– Он других ищет. Вдруг кто-то затаился, – пояснила мелкая. – И не наговаривай, не убежал он. К маме отсылала, чтобы рассказал.
– Как так? – удивился медик. – Промяукал что ль?..
– Ты, дядя Коля, иногда такое ляпнешь, – возмутилась девочка. – Когтем на полу царапал, а я лапу вела… Мама идет.
Аленка не ошиблась, спустя минуту сквозь заросли продралась Лиза: бледная, с распущенными волосами, но с помповым ружьем в руках. Увидела дочь, и отбросила оружие, кинулась обнимать, ощупывать на предмет ранений. Следом прибежал Персик, принялся ластится, замурлыкал.
В темноте начали зажигаться окна и фонари, послышались тревожные голоса, среди ветвей замелькали силуэты людей. Сиплое ныл Пророк, рычал дядя Ваня. Перекликались стрелки в квартирах, плакали разбуженные дети. А Миронов сидел и молчал, наблюдая за тем, как Лиза уводит домой мелкую и кота.
Ничего не сказал и когда столкнулся взглядом с женщиной, прочитал в нем неприкрытый испуг. Аленкина мать заметила и окровавленные когти, и мерцающую радужку его глаз. Лишь вздохнул и опустил голову, позволил им уйти.
Объяснения и извинения потянули бы за собой слишком многое из того, чего Лизе знать не нужно.
Суета же быстро разрасталась. Народ, вырванный из постелей стрельбой и криками, спешил на улицу за новостями. Обступили трупы сталкеров, ругались и проклинали мелочных уродов. Первые подоспевшие мужчины растащили дармовое оружие и боеприпасы, другие охотно выслушивали рассказ дяди Вани. Кто-то предложил прочесать район, ему возразили – мол, в темноте головы разобьем и друг друга перестреляем, завязался спор. Еще через пяток минут объявились суровые монахи: в тяжелых рясах, с автоматами. Рассеялись по улице, начали опрашивать мирян – кто, где, с чего началось?..
Невнятный кашель Боровина вывел Игоря из ступора. Беглый законник оторвал взгляд от трупа белобрысого, поднял голову и вопросительно уставился на друга. Отблески фонарей бликовали на гладкой лысине, светлячками отражались в глазах. Пиджак и брюки Николая покрылись новыми пятнами, паутина висела и на ушах, а на лице застыло задумчивое выражение.
– То, как ты двигался… моя теория получила подтверждение.
