Неужели ты оставишь нашу сестренку?»
Джулия
9
Врачебные приемные и снова врачебные приемные – вот наша жизнь с того дня, когда дочь поранила меня стеклом: мы с Лили высиживаем в приемных у врачей, ждем, когда медсестра вызовет нас. Сначала мы съездили к ее педиатру доктору Черри, и он, казалось, расстроился, узнав, что, возможно, пропустил серьезное мозговое нарушение. Потом, днем, мы поехали к доктору Салазару – детскому неврологу; он задает мне вопросы, которые я уже слышала сто раз. Не случались ли у Лили фебрильные судороги? Не теряла ли когда-нибудь Лили сознания? Были ли у нее травмы или ушибы головы? Нет, нет и нет. Хотя я и вздыхаю с облегчением, не слыша от него предложений обратиться к психиатру, но теперь я боюсь еще более пугающей вероятности: болезни мозга у моей дочери. Отчего она дважды съезжала с катушек. Ей всего три года, а она уже убила нашего кота и вонзила осколок стекла мне в ногу. Что с ней будет в восемнадцать?
Доктор Салазар назначает несколько новых анализов, и нам приходится сидеть в других приемных. Лили делают рентгенограмму, которая ничего не выявляет, анализы крови, которые тоже показывают норму, и, наконец, электроэнцефалограмму.
Она неокончательная.
– ЭЭГ иногда может не выявить дефектные очаги, если аномальные электрические импульсы охватывают только подкорковые области, – говорит мне доктор Салазар, когда я прихожу в его кабинет в пятницу ближе к вечеру.
День был долгий, и я с трудом воспринимаю объяснения доктора. Я вовсе не глупая женщина, но… черт меня побери, если я поняла хоть слово. Лили с Вэл сидят в приемной, я слышу, как дочь зовет меня, и тут уже совсем отчаиваюсь сосредоточиться. Меня раздражает, что Роба нет здесь со мной, и голова все еще болит после удара о журнальный столик. Нет, доктор положительно не хочет говорить на доступном английском.
Он морочит меня словами из какого-то другого языка. Дефекты нервно-психического развития в виде гетеротропного серого вещества. Методики нейровизуализации. Электрическая активность коры головного мозга. Комплексные парциальные припадки.
Последнее слово выпрыгивает и мгновенно смыкает на мне свои челюсти. Припадки.
– Постойте, – перебиваю его я. – Вы хотите сказать, у Лили эпилепсия?
– Хотя ее ЭЭГ вроде бы не показывает отклонений от нормы, не исключается вероятность, что оба происшествия стали проявлениями определенного типа эпилепсии.
– Но у нее никогда не случалось никаких припадков. Я, по крайней мере, ничего такого не замечала.
– Я говорю не о классических тонико-клонических судорогах, когда вы падаете и у вас сотрясаются конечности. Нет, проявлением эпилепсии может быть ее поведение. Мы такое поведение называем комплексными парциальными припадками, поскольку человек во время приступа вроде бы не теряет сознания и даже иногда совершает сложные действия. Например, повторяет одну и ту же фразу. Или же ходит кругами, или же поправляет на себе одежду.
– Или вонзает в кого-нибудь осколок стекла.
– Да, – сказал он после паузы. – Это можно считать сложным продолжительным действием.
Внезапно воспоминание обрушивается на меня: кровь струится по моей ноге, голос ровный, механический.
– Мамочке сделать бо-бо, – бормочу я.
– Простите?
– Она вонзила в меня кусок стекла, все время повторяя три слова: «Мамочке сделать бо-бо».
Он кивнул:
– Это безусловно попадает в категорию повторяющихся действий. Такие пациенты совершенно не воспринимают окружающую среду, а потому могут попадать в опасные ситуации. Известны случаи неожиданного появления подобных больных на проезжей части или выпадения из окна. А когда приступ заканчивается, они не помнят, что с ними происходило. Провал в памяти, который они не могут объяснить.
– Значит, она себя не контролирует? И у нее нет намерений причинить кому-нибудь боль?
– Верно. Если это и в самом деле припадки.
Странно, но я испытываю облегчение, узнав возможный диагноз дочери – эпилепсия. Да, именно облегчение я чувствую теперь, поскольку начинаю понимать события ужасных последних недель. Эпилепсия означает, что Лили не отвечает за свои поступки. Она по-прежнему моя сладкая дочурка, которую я всегда любила, и можно ее не бояться.
– Эта болезнь излечима? – спрашиваю я. – Против нее есть средство?
– Скажем так: нет средства, но ее приступы можно контролировать, и у нас есть большой выбор противосудорожных препаратов. Однако давайте не будем опережать события. Я пока не уверен, установили ли мы причину ее поведения. Я хочу провести еще один анализ. Сделать магнитоэнцефалографию, или, короче, МЭГ. Для измерения магнитных полей в мозгу.
– А разве ЭЭГ делает не то же самое?
– МЭГ – гораздо более чувствительна к дефектам, которых не фиксирует ЭЭГ, потому что они находятся глубоко в складках мозга. Для проведения МЭГ
