– Иди сначала покажись Бенталю на глаза, и тогда я смогу точно тебе это сказать, – вновь уклонилась от прямого ответа Лавина.
– Ну, хорошо, – сдался вождь. И, не снимая «лидбит» со спины, вышел в коридор и неторопливо направился к сайтену.
Клыку требовалось пройти всего два десятка шагов. И с каждым шагом ему все больше казалось, что картина происходящего начинает для него проясняться и без подсказок Карр.
Спокойный псих, который может впасть в буйство, если услышит громкие посторонние звуки… Кого-то он Ржавому очень сильно напоминал. Ну да – точно такие же ненормальные содержались в сайтенском изоляторе «Блитц-4» на Гамилькаре. Пока они находились в своих звуконепроницаемых камерах, все было в порядке. Но стоило лишь сайтенам раздразнить тех психов оглушительными звуками и вспышками света, а затем выпустить их из камер, как все они превратились в живые зажигательные бомбы. Замешкайся тогда отряд Клыка и не отступи в безопасное место, весь он был бы испепелен в мгновение ока…
«Проклятье! – подумал Клык. Он едва не выругался вслух, но вовремя спохватился. – Что там, помнится, говорила Лавина насчет узников «Блитц-4»?.. Да вроде бы ничего конкретного: есть, мол, нынче в Большом мире такая болезнь, и случаев заболевания ею становится все больше и больше. А причина ее до сих пор не обнаружена… До сих пор! А что, если именно здесь и сейчас настала эта самая пора?»
Подступать к источнику потенциальной угрозы с таким смятением в мыслях было негоже. И Ржавый по-быстрому взял себя в руки, решив не делать поспешных выводов, пусть даже они напрашивались сами собой.
А Бенталь тем временем наконец-то заметил идущего к нему Клинка. Вот только отреагировал он на это как-то вяло, если не сказать с неохотой. Смаглер остановился, повернулся навстречу Клыку и перестал махать руками, но глаза его не выражали никаких эмоций. Назвать его немигающий взгляд мертвым тоже было нельзя. Тот был вполне нормален и не тускл, только сосредоточился непонятно на чем, но точно не на Ржавом. Походило на то, что сайтена больше интересовала коридорная стена. Хотя, если в Бентале не умерли защитные инстинкты, бояться ему следовало все же Клыка. Ведь стена-то не могла его убить, если только он сам не разбежится и не размозжит о нее голову.
Клык остановился в двух шагах от смаглера и нахмурился: дойти-то дошел, а теперь что? По логике, было самое время задать Бенталю пару вопросов, но Лавина дала ему четкие инструкции, где указывалось – никаких разговоров. Зато про жестикуляцию она ничего не говорила. И вождь, подняв правую руку, помахал ею перед лицом смаглера. Сделал он это нарочито медленно, дабы не спровоцировать подопытного на нападение, хотя Ржавому и было разрешено отбиваться. Но ему, так же как Лавине, не хотелось доводить дело до насилия. Бить теперешнего Бенталя было все равно что бить больного – иными словами, занятие, недостойное Зазубренного Клинка.
Бенталь до этого сам энергично размахивал руками, зато на чужие мельтешащие перед ним руки даже не посмотрел. Но и к прежнему занятию тоже не вернулся. Кем виделся ему сейчас Клык – неизвестно, – но какой-то раздражитель тот для него все же представлял.
Не добившись ответной реакции на жест приветствия, Ржавый сменил тактику: начал пятиться от Бенталя семенящими шагами и манить его за собой. Поначалу сайтен тоже никак это не воспринял, но неожиданно у него в мозгу что-то включилось, и он поплелся следом. Шаги его были неуверенные – так, словно он двигался на шум, – хотя прежде он ориентировался в пространстве не только на слух. Ориентировался, правда, не слишком хорошо, но ведь он добрел сюда как-то из шлюзового ангара, а это было немалое расстояние.
За спиной у Клыка послышалось странное шорканье – так, будто Грир оттирал рукой грязь со стены или с корпуса Бобуса. Ржавый почти угадал. Обернувшись, он увидел, что Грир действительно шоркал рукой стену. Только, разумеется, с иной целью – затем чтобы привлечь внимание вождя этим нерезким, но отчетливо слышимым звуком.
Наждак сделал это очень не вовремя – вождь только-только начал обретать взаимопонимание со взбрендившим сайтеном и не хотел бы прерывать этот процесс. Однако не отвлечься тоже было нельзя. Напарник посылал Клыку сигналы вовсе не от скуки, а по уважительной причине. Заметив, что тот обернулся, Грир прекратил шуметь и указал ему в другой конец коридора. Ржавый был вынужден отвлечься от своей игры и перевел взгляд туда же.
А беспокоился Грир вовсе не без причины. И у причины этой даже было имя – Шини.
Мароманнка, что прежде не отличалась многословием и держалась в тени своих компаньонов, двигалась по коридору, судя по всему, тоже в направлении лазарета. Вильдеры отлично видели ее, а она, по идее, должна была заметить их. А заметив – окликнуть или разразиться бранью, ведь члены команды «Б» являлись с недавних пор для нее врагами. Шини было бы даже не зазорно удариться в бегство, поскольку она шла в одиночку навстречу двум вооруженным дикарям. Но она, кажется, совсем не помышляла о бегстве. И бранить Клинков опять-таки не желала. В связи с чем напрашивался один вывод: ее поразила та же болезнь, что и Бенталя.
Походка Шини была дерганой, но достаточно уверенной, чтобы ее не качало из стороны в сторону. Во взгляде, каким Грир посмотрел на вождя, читался обеспокоенный вопрос «что делать?». Но что вождь мог ответить Гриру, особенно когда им обоим было запрещено разговаривать? Поэтому Клык жестом дал ему понять, чтобы он оставался на месте и ничего не предпринимал. Сам Клык отступил к стене и не собирался вставать у Шини на пути, пока не станет ясно, чего вообще от нее можно ожидать.
Наждак ей не мешал. А вот торчащий посреди коридора Бобус должен был оказаться прямо у нее на пути. И приказать ему отъехать в сторону было нельзя, а язык жестов он не понимал.
Впрочем, робот перегородил собой не весь проход. Спереди и сзади от него оставалось достаточно места, чтобы Шини могла его обойти. И раз уж она
