– Здесь тоже нужна симка?
– Повторяю, я не строил Меру и не жил в ней. Всё, что у меня было с собой, я передал вам. Возможно, и тут нужен чип-ключ для пропуска в главную зону, а возможно…
– Договаривайте!
– Тот, кто прошёл два уровня… уже допущен.
– Вы хотите сказать, раз мы вошли в тамбур, нас пропустят без предъявления документа?
– Я так думаю.
Вербов не успел принять решение, Инга опередила его. Она стремительно прошагала в нишу, коснулась ладонью светящейся плёнки «мыльного пузыря», и плёнка одела её в необычного вида световой «плащ». В следующее мгновение женщина исчезла.
Вербов метнулся вперёд, но остановился в полушаге от «пузыря», переживая вспышку бешенства.
– Твою мать!
– Не переживайте, Денис Геннадиевич, – подошёл Ковалёв. – Она никуда не денется, идёмте за ней.
Вербов снова попытался поймать мысль, мучившую его давно: поведение Инги всё больше казалось странным, – но размышлять об этом было некогда, надо было действовать.
– Держитесь рядом!
Ладонь коснулась плёнки «пузыря».
В глаза ударил неяркий, но ослепляющий свет. Тело сжала мягкая лапа, что-то толкнуло его в спину, и Вербов невольно сделал несколько шагов вперёд, защищая глаза ладонью.
Свет померк. Зрение прояснилось.
Он стоял в большом зале пирамидальной формы, четыре стены которого – треугольники длиной метров под семьдесят – сходились в вышине в небольшой чёрный квадрат.
Стены зала были не гладкими, по ним вились вдавленные и выпуклые знаки и символы наподобие иероглифов, складываясь в красивый вьющийся узор. Некоторые из иероглифов источали тусклое голубоватое свечение, освещавшее зал.
Посреди зала высилась статуя женщины высотой метров в двадцать, немыслимой, неземной красоты, с волосами, собранными на голове короной. Лицо статуи улыбалось и казалось живым. В руке, вытянутой вперёд, она держала прозрачный шар, внутри которого пульсировал голубой огонёк.
– Аэлита… – невольно прошептал Вербов.
Сзади раздалось покашливание. Он оглянулся.
Появившийся из стены следом за ним Ковалёв смотрел на статую с необычным жадным восторгом.
– Это не Аэлита, – проговорил он скороговоркой.
– Дохом? – вспомнил Вербов статую предков антарктов-атлантов, стоящую в зале управления Куполом.
– Нет, её по-разному называют: Дева, Мудра, Макошь, – а по сути это Мать нашей Семьи.
Вербов сглотнул, разглядев наконец присутствующих в зале людей.
Из складчатого основания статуи были выдвинуты три консоли необычной формы, с десятками змеевидных рычагов, антенн и зеркал, у которых возились трое мужчин в чёрно-серых комбинезонах.
Один, худой старик, круглоголовый, с короткими седоватыми волосами, заросший седой щетиной, стоял, наклонившись к мерцающему перед ним призрачному экранчику.
Второй, худой и вихрастый, сидел в кресле, которое могло вместить двух мужчин нормального телосложения.
Третий – огромный, плечистый, массивный, с равнодушным полусонным лицом, квадратноголовый, выдёргивал из консоли рычаги и завязывал их узлом как верёвки. Во всяком случае так это выглядело со стороны.
Инга тоже находилась здесь. Она прохаживалась за спинами мужчин с автоматом в руках, будто охраняла их, и посматривала то на статую, то на миганье огней на консолях.
Вербов сделал шаг вперёд: цокнуло.
Вершинина оглянулась, вскидывая автомат.
– Что происходит, полковник? – осведомился Вербов, уже понимая, что ситуация резко изменилась.
– Вы лишние на этом празднике жизни, – усмехнулась женщина.
Мысль, долго время ускользавшая от него, наконец приобрела конкретную форму.
– Ты… работаешь… на американцев…
– Прежде всего я работаю на Семью, полковник. Опусти руки и уходи отсюда. Оба уходите! Даю минуту!
– Это не ваша Семья, Инга Максимовна, – не испугался Ковалёв.
