Если убил по заданию националистического подполья, без вознаграждения, то почему подполье ничего о нем не знает? В общем, от этой версии придется отказаться. Зато Возняк дал нам другую…
— Вот как? Интересно, какую? — спросил Углов, которому было жаль расставаться с «польским следом».
— Он пересказал странный разговор, который профессор Енохин имел с каким-то англичанином, — отвечала Катя. — Этот разговор состоялся как раз накануне смерти императора.
И она передала рассказ Возняка о разговоре на Дворцовой площади.
— Да, действительно странно… — пробормотал Углов, выслушав ее рассказ. — Скажи… — он повернулся к Дружинину, — Енохин тебе ничего не говорил о каких-либо контактах с английскими коллегами? Может, он у них консультируется?
— Нет, ничего такого он в разговоре не упоминал, — решительно заявил Дружинин.
— Интересно, с кем это наш профессор беседовал? — задумчиво произнес Углов. — И куда он собирался приехать? Боюсь, что все это мы сможем выяснить, только вернувшись в Петербург. В крайнем случае — в Варшаве.
— Да уж, в Радоме нам вряд ли удастся что-то узнать, — кивнула Катя. — Тем более при нынешних средствах коммуникации.
— Да, из Радома надо уезжать сегодня же, — сказал Углов. — Можно даже обойтись без оркестра и провожатых. Только вот как у нас насчет денежных средств? Игорь, ты у нас в группе за барона Ротшильда; скажи, что у нас в кассе?
— Касса похудела, но кое-что еще есть, — отвечал Дружинин. — За границу я бы с такими деньгами не поехал, но в Варшаве пару недель пожить можно. А за это время я еще что-нибудь принесу. В конце концов, ведь не только в Питере требуются инженерные расчеты…
— Пару недель я тебе не дам, — заявил Углов. — Ты что, забыл, что мы должны уложиться до 12 мая? У нас уже март на дворе! Задержимся на неделю. Я получу нужные сведения, ты заработаешь деньги — и вперед.
— И куда теперь? — спросила Катя.
— Скорее всего — в Лондон, — ответил Углов. — В нынешнюю столицу мира. Хотя…
— Хотя что? — спросила Катя.
— Хотя мне так и не дает покоя этот лакей-самоубийца, — признался майор. — Помните Григория Кругликова? Точнее, мне не дает покоя его пропавший сундучок. Ведь ты, Игорь, уже держал его в руках… Ну да ладно, чего нет — того нет. Надо проверить профессора. Вперед, в Лондон!
Глава 13
За неделю, как хотел Углов, управиться все же не удалось: прожили в Варшаве десять дней. Столько времени потребовалось, чтобы статский советник отправил в Петербург, в жандармское управление, запрос о местонахождении профессора Енохина и получил оттуда ответ. Он гласил, что лейб- медик двора и старший врач гвардейской кавалерии профессор Иван Васильевич Енохин уже два дня как отбыл в Англию, в служебную поездку.
Это сообщение еще укрепило имевшиеся у сыщиков подозрения относительно истинного лица лейб-медика и профессора, и они также засобирались в Лондон. Кстати, за эти же десять дней Дружинин выполнил заказ одного варшавского промышленника и изготовил ему полный комплект чертежей для сооружения сукновальни. А еще в местном отделении Русско-Азиатского банка инженер Дружинин получил вторую часть аванса, который обещало ему железнодорожное ведомство. С этими деньгами можно было отправиться в погоню за профессором.
В Берлине наши путешественники должны были пересесть на поезд и оценить все преимущества этого передового средства передвижения. До вокзала добрались без приключений. Дружинин, как держатель кассы, отправился покупать билеты, а «супруги Угловы» в ожидании его прогуливались по перрону. Внезапно Катя остановилась и зашептала на ухо статскому советнику:
— Смотри, видишь вон там двух людей? Правее, правее смотри! Один худой такой, с тонкой бородкой, а другой низенький, румяный…
— Да, вижу, — так же тихо ответил Углов. — А кто это? Жандармы? Агенты полиции?
— Какие жандармы?! — сердито прошептала Катя. — Ну, ты даешь! Ведь это же Некрасов с Тургеневым, вот кто! Вот это встреча! Давай подойдем поближе, послушаем, что говорят.
Они повернули и словно невзначай остановились неподалеку от беседующих писателей.
— Выходит, итальянский воздух оказался для вас целительным? Лечение помогло? — спрашивал автор «Записок охотника». В разговоре он слегка картавил.
— Да, я совершенно, совершенно поправился! — отвечал его собеседник. — Чувствую себя словно заново родившимся!
— Значит, с новыми силами за работу?
— Только о ней и думаю! У меня столько планов! Тем более теперь, когда закончилось это мрачное царствование, мы сможем наконец вздохнуть полной грудью! Кончатся эти бесконечные цензурные придирки, и не надо будет забивать пробоины в журнале этими дурацкими приключенческими
