танкисты – не настолько идиоты, чтоб посреди боя из-под брони чуть не по пояс высовываться), активно жестикулируя, начал что-то втолковывать невидимому командиру машины. Договорить не успел – как-то прямо обреченно всплеснул грабками напоследок да и рухнул вниз, под гусеницы, получив пулю точно промеж лопаток. Уж не знаю, кто из моих расстарался, но хочется верить, что Боровков. Да и прилетела пуля примерно оттуда. Но, по всей видимости, услышанного командиру второго танка хватило. Многотонная машина резким рывком развернулась в сторону избиваемого талибами опорного пункта. Подставив при этом мне левый борт. Как удачно! Вот такой случай я точно не упущу!
Теперь нужно действовать быстро, пока талибский танк парней из пушки не нахлобучил. По неподвижной мишени на трех сотнях метров – даже с открытых прицельных стрелять можно, а для умеющего работать с оптикой… Словом, и говорить не о чем.
Утягивая за собой дымный «хвост», граната ушла… Твою мать! Вроде, и попал – куда целился: под надгусеничную полку, аккурат между четвертым и пятым катками. И не сказать, что результат плохой: «гусянка» сползла, пятый каток перекорежило, четвертый – вообще отлетел… Но не этого я добивался. Там, за катками и бортовой броней – самое «вкусное». АЗ, он же автомат заряжания. Для своих – просто «карусель». Проще говоря – основная боеукладка со снарядами. Если туда удачно попасть… Я – не попал. И эта бронированная тварь еще жива. Правда, теперь для нее первостепенная цель – не отстрелявшиеся уже птурщики, а мы. Вернее – моя светлость, но прилетит всем, за компанию. И нужно пошевеливаться. Они там, конечно, после взрыва «прибалдевшие сего числа», но башню в нашу сторону уже разворачивают.
Вторая граната до щелчка, шпилька, колпачок… В какой-то момент возникает нехорошее ощущение, что вот прямо сейчас сквозь оптику прицела увижу только вспышку выстрела. И на этом все закончится. Причем проскочила эта мысль удивительно спокойно, буднично как-то. Но успел. И снова попал.
На этот раз первые пару секунд танк стоит, будто ничего и не произошло, я даже взопреть успел, неужто промазал? Но потом вверх сквозь распахнувшиеся люки начинает бить натуральный столб непереносимо яркого, светлого, почти белого пламени. Высокий, метров в пять-семь как минимум. А еще через пару секунд танк буквально в клочья разносит. Оторванные поручни, коробки активной защиты, ящики ЗИПа, прочие мелкие детали с башни и корпуса, траки и просто разные бесформенные обломки и осколки – все это разлетается примерно на полсотни метров во все стороны. Кому-то из «духов», укрывавшихся от наших пуль за броней, сейчас явно поплохело. Человек – животное хрупкое, ему много не нужно. Порой достаточно стального или чугунного осколка весом в пару граммов. А уж что способен сотворить летящий на приличной скорости танковый трак… Слабонервным лучше не видеть.
А вот теперь можно и продолжить! Численное преимущество у «бородатых», конечно, впечатляющее. Да вот только мы на заранее подготовленных позициях и с боеприпасами проблем не испытываем. А им, сколько б их там ни было, до нас от развалин многоэтажек – почти две сотни метров по пустырю бежать. Ну-ну, пусть попробуют!
Дальнейший бой вспоминается как-то смутно, рвано, без подробностей. Наверное потому, что было всего очень много, очень быстро и совсем недолго. Я стрелял из подствольника, одну за другой отправляя осколочные гранаты в весьма недолгий полет. На двух сотнях метров человеческая фигура, да еще и в движении – мишень дико неудобная. Так чего время на прицеливание тратить? Загнал в ствол ВОГ и – «по группе мотопехоты противника…» А по наступающей толпе урон от гранаты все равно куда больше. Потом дошло дело и до ручных. Их метал тоже в темпе, почти не глядя куда, следя лишь за тем, чтобы не швырнуть оборонительную. У РГО или Ф-1 убойности, конечно, побольше, но я тут не один, вокруг и своих хватает… И если пуля, по крылатой фразе Суворова, – дура, то граната при таком подходе к вопросу – вообще идиотка конченная. Причем идиотка с разлетом осколков до двухсот метров. Вот зачем мне своими же ребятами рисковать?
А потом развалины домов перед нами в самом буквальном смысле встали на дыбы. Земля резко, сильно и весьма болезненно поддала по пяткам, а пришедшая спереди ударная волна со всей могучей дури швырнула меня спиной на стенку траншей. Во рту и на губах – кровь, да и из носа по подбородку юшка потекла. И это еще легко отделался. Не было б на мне бронежилета – скорее всего, повредил бы спину. А так – только «в зобу дыханье сперло». Еще бы, с такой-то великой «радости»! Лежа на дне окопа, я увидел в ярком голубом небе очень характерные силуэты. Ага, картина художника Саврасова «Грачи прилетели». Но не те, что по весне, а те, что штурмовики. И именно на штурмовку они сейчас и заходят. Под крыльями сверкает пламя, куда-то вперед тянутся дымные шлейфы ракет.
«Обозначить нашу позицию!» – всплывает у меня в голове: «А то ведь накроют сослепу».
На ощупь тащу из подсумка все три оставшихся РОПа[68]. Даже не глядя на донца, скручиваю с них крышечки и под небольшим углом одну за другой отстреливаю осветительные ракеты в сторону талибов. Красного огня, белого, зеленого – какая разница? Никаких общих сигналов оповещения у нас и летунов все равно нет. Остается надеяться только на их опыт, что поймут, догадаются. И знаете, возможно, мне и показалось, но вроде бы один из Су-25 в небе прямо надо мной покачал крыльями, мол, понял тебя, пехота. Лежи уже, отдыхай, мы тут как-нибудь сами…
И я лежу. Дно окопа раз за разом ощутимо пинает снизу по лопаткам и копчику, будто в попытках то ли подняться, то ли меня подбросить повыше. Но я на это уже ни малейшего внимания не обращаю. И на проносящиеся над головой «сушки» и подошедшие чуть позже «вертушки» тоже. Мой взгляд, будто магнитом, тянет к входу в наш окончательно завалившийся блиндаж, где почти на пороге лежит на боку консервная банка с так и не тронутой гречневой кашей, из которой торчит глубоко воткнутая гнутая алюминиевая вилка. И густо натекшая вокруг этой банки лужа темной, почти черной крови. Сашкиной крови. И его глаза, уже мертвые, мутные, в которых отражается бездонное и яркое азиатское небо…
Глава 11
